Приведение в кроссовках
Шрифт:
Улица Курникова идет перпендикулярно Мясницкой. Вся длинная, узкая, изломанная, застроенная невысокими домами еще в начале века. Когда “Пежо” притормозил возле двухэтажного серого здания, мне в голову пришла вполне здравая мысль. Стрелки часов едва перевалили за половину первого. Небось Романцева находится на работе или сидит в аудитории, старательно записывая речи преподавателя.
Но я ошиблась. Леона Сергеевна Романцева оказалась на месте. И при взгляде на женщину, открывшую без лишних вопросов мне дверь, сразу стало понятно,
– Вам кого? – тихо поинтересовалась хозяйка.
– Вы Леона Сергеевна? Она кивнула.
– Оранжевые “Жигули” 266 НК ваши?
– Да. Что случилось? – напряглась Романцева.
Я вспомнила выбитое ветровое стекло и быстро сказала:
– Понимаете, я являюсь директором книжного магазина “Офеня”. Кстати, у нас много книг для молодых мам, просто огромный выбор.
– Не понимаю, – пробормотала Леона, – вы разносите литературу по домам?
– Да нет, – отмахнулась я, – про издания просто к слову пришлось. Вчера ночью в Москве приключился ураган, знаете?
Леона вздохнула.
– Жуть просто, думала, все стекла выбьет, а во дворе дерево упало.
– Вот-вот, – обрадовалась я, – перед магазином “Офеня” тоже рухнул массивный тополь. Падая, он выбил веткой ветровое стекло у ваших “Жигулей”. Милиция хотела отбуксировать их на стоянку, но я не дала, нашла техпаспорт, а там страховой полис…
– “Офеня”? – удивилась Леона и посторонилась:
– Входите.
Я прошла на громадную, бедно обставленную кухню.
– Где находится ваш магазин? – спросила хозяйка, включая газ.
– Не очень далеко, в центре, на Федосеева.
– И моя машина стояла там ночью?
– Да.
– Вот дрянь! – с чувством произнесла Леона, – так мы не договаривались.
– С кем? С Дарьей Ивановной Васильевой?
– Это кто такая? – изумилась хозяйка.
– Разве вы не ей давали “Жигули”?
– Знать не знаю такую, – пожала плечами Леона.
– А как же ваша машина оказалась на Федосеева? – спросила я. – Вряд ли вы водите ее сейчас сами.
– Естественно, нет, – вздохнула Леона, – я ей зарабатывала.
– Это как?
– Просто, – пустилась в объяснения Романцева, – мне, честно говоря, здорово не подфартило, муж погиб три месяца назад, осталась одна, видите какая. Денег ни копейки.
Я внимательно слушала Леону. Ей и впрямь не повезло, если можно употребить этот глагол, вспоминая о кончине мужа. Вот Леона и придумала, как получить небольшой доход. Она сдает “Жигули” в аренду, на два, три дня, людям, у которых сломалась собственная машина. Леона при этом ставит только два условия. Никаких пачкающих вещей, типа строительных материалов на сиденьях и в багажнике не перевозить, а на ночь ставить “Жигули” в укромное место, не оставлять их на оживленной магистрали. И вот, пожалуйста, очередной клиент бросил машину на Федосеева.
– Кому
– Лева Яшин попросил для какой-то своей подруги, – пояснила Леона, – деньги, как положено, вперед за неделю дал.
– А как подругу зовут? Леона пожала плечами.
– И вы так спокойно доверяете автомобиль кому попало?
– Почему кому попало? – возмутилась девушка. – Лева поручился, сказал, нормальная баба, ответственная.
– Доверенность не оформляли? Романцева засмеялась.
– Нет, у меня машину надолго не берут, максимум дней на десять.
– И не боитесь?
– Чего?
– Вдруг разобьют или угонят? Леона покачала головой.
– Не-а. – У меня муж очень аккуратный был, застраховал “жигуленок” по полной программе: от ущерба, угона, плюс гражданская ответственность. Ежели какой казус, мне денежки выплатят.
– Дайте, пожалуйста, телефон Яшина.
– Зачем? – насторожилась Леона.
– Видите ли, – соврала я, не желая пугать беременную сообщением об убийстве, – девушку, которая вчера прикатила на вашей машине, забрали в милицию.
– Да ну! – воскликнула Леона. – За что?
– Она хотела обокрасть наш магазин!
– Вот люди, – возмутилась хозяйка и схватила телефон:
– Левка, иди сюда.
Через секунду раздался звонок, и в кухне появился тучный парень лет тридцати. Выглядел он чудовищно. Огромный живот, колышущийся над спортивными штанами, толстенные руки и сверх всякой меры жирные ноги. Из-за того, что его бедра напоминали туго набитые подушки, несчастный двигался враскорячку. Так ходит ребенок, которому мать надела слишком большой памперс.
– Ну, что случилось? – неожиданно тонким голосом поинтересовался он. – Опять, что ли, крыса из трубы вылезла?
– Сам ты крыса! – взвилась Леона. – Говори быстро, кому дал мою машину?
– Наде Колпаковой, – растерянно ответил толстяк.
– Не Дарье Васильевой? – влезла я.
– Нет, такую не знаю, – гундосила гора жира.
– А Надька твоя шалава. – Леона чуть ли не с кулаками налетела на соседа. – Вот дрянь, воровка. Машину мою на оживленной магистрали бросила. Да еще книги в магазине стырила, вот, директриса пришла.
Лева уставился на меня маленькими глазками, утонувшими в жирных щеках.
– Кто, Надя?
– Да! – выкрикивала Леона. – Ведь ты говорил, будто она приличная, мне неприятности не нужны!
– Кто, Надя? – тупо ворочал мозгами Лева. – Надя книги стащила?
– Да!
– Не может быть!
– Очень даже запросто, – злилась беременная. – Ну и в историю ты меня впутал!
– Не может быть, – тупо повторял Яшин.
Я с интересом наблюдала за тем, какие муки доставляет парню мыслительный процесс. Надо узнать у моей подруги, хирурга Оксанки, когда человек толстеет, его мозги и впрямь заплывают жиром или это просто образное выражение?