Приведение в кроссовках
Шрифт:
– Хучик способен истребить запасы в “Рамсторе”, – успокоила я Татьяну Борисовну, – и казаться умирающим от голода. Надо же, как интересно, тайный ход! Кто же его придумал? И как получилось, что он сохранился после всех перестроек?
– Не откушать ли нам чайку, – предложила Татьяна Борисовна, – с кексом и шоколадными конфетами? Грешна, люблю сладкое, а вы, Дарьюшка? Полакомимся, поболтаем…
Минут через десять Алтуфьева наполнила чашки. Все мои знакомые старушки пьют желтоватую водичку, которую невоздержанная на язык Манюня называет мочой молодого поросенка. Одни это делают из экономии,
– Дом проектировал мой папенька, – завела она рассказ, – он обожал маменьку, женился, уже достигнув солидного общественного положения.
Борис Алтуфьев очень любил супругу, старался выполнять все ее прихоти. Кстати, Дарья была не капризна и не истерична. Мужа просьбами не изводила. Оказалось, что она домоседка. Балам и светским развлечениям мадам Алтуфьева предпочитала рукоделие и книги. Борис, небольшой любитель праздных развлечений, был готов ради молодой супруги таскаться по чужим гостиным. Дарьюшка же в первые полгода после свадьбы покорно наносила визиты вместе с мужем. Но однажды она разрыдалась:
– Борис, отправляйся без меня.
– Что произошло, душенька? – изумился супруг. – Никак ты занедужила?
– Сердце мое, – всхлипывала жена, – более нет мочи по раутам ходить. С души воротит, не гожусь я для светской жизни, уж не изволь гневаться, дорогой, дома останусь, скажусь больной, езжай один, авось княгиня не прогневается, коли скажешь, что я головой мучаюсь.
– Никуда я не поеду, – ответил Борис, – самому от гостиных тошно.
– Что же тогда мы по балам крутимся?
– Так я ради тебя старался, полагал, молодой даме вальсировать хочется.
– Друг мой, – кинулась на шею мужу Дарьюшка, – по мне лучше в капоте, с книгой!
Так они и стали проводить время в халатах, у камина, выбираясь в гости только в случае крайней необходимости. Как многие дамы того времени, Дарьюшка обожала романы Джейн Остин и сестер Бронте. Много уютных вечеров провели они с мужем, читая про замки, привидения и секреты. Поэтому, когда затеялось строительство дома, Борис решил сделать сюрприз любимой – тайный ход.
Увидав винтовую лестницу, Дарья всплеснула руками. Борис смеялся, сюрприз удался на славу. Потом они с женой забавлялись, как дети, пользуясь тайным ходом…
Прошло время, грянул большевистский переворот. Алтуфьевым стало не до шуток. Сначала их выселили на третий этаж, потом Бориса арестовали, затем он сгинул в аду ГУЛАГа. Дарьюшка жила тихо-тихо, работала в издательстве корректором, больше всего боясь, что проклятые большевики доберутся и до нее с дочерью. Но страшная машина репрессий иногда давала сбой. Ни жену Алтуфьева, ни дочь не тронули, более того, про них словно забыли. На первом и втором этажах ютились в коммунальных квартирах жильцы. На третьем проживали Алтуфьевы. Правда, большая половина комнат, шесть из девяти, была
Потом Татьяна Борисовна очень удачно вышла замуж за авиаконструктора. Коммунисты не трогали людей, успешно работающих на оборону, к тому же шла Отечественная война, и НКВД временно успокоился.
Шли годы, продолжалась жизнь. Родился сын, Костя, умер муж. Потом с первых двух этажей выселили коммуналки и начали оборудовать книжный магазин. Татьяна Борисовна спустилась к директору и рассказала о тайном ходе. Мужчина пришел в восторг и велел строителям оставить все, как есть. Честно говоря, ему безумно понравилась Алтуфьева, у них даже случился роман. И директор пользовался винтовой лесенкой, чтобы незаметно подняться к своей даме. Из подвала ход открывался при помощи кнопки, спрятанной под батареей, а на первом этаже “ключом” служил старинный глобус, его следовало повернуть под определенным углом, и часть стены сдвигалась.
Потом директор умер, пришел новый, но ему Татьяна Борисовна ничего не стала говорить, она хранила тайну довольно долго, открыв ее только нескольким людям: сыну, его жене, Елене Карелиной и еще одной особе. Купив магазин, Лена Карелина принялась его переделывать и мигом обнаружила секретный ход. Моя подруга, как все женщины, обожает всякие чудеса и секреты. К тому же ей было жаль разрушать винтовую лесенку. Запирающие механизмы работали исправно, вот Ленка и решила оставить ход в целости и сохранности.
– Кому вы еще рассказывали о нем? – поинтересовалась я.
– Ах, детка, – вздохнула Татьяна Борисовна, – тут прямо роман приключился!
И она пересказала мне историю с письменным столом. Я упорно ахала, изображая невероятное удивление. Затем старушка продемонстрировала само письмо и горестно вздохнула:
– Значит, и впрямь в доме был спрятан клад. Только, естественно, он давным-давно кем-то найден.
– Почему вы так думаете? Вдруг лежит себе и ждет вас!
Алтуфьева улыбнулась:
– Нет, конечно. Понимаете, Дарьюшка, комнаты много раз перестраивались. На первом этаже вообще снесли все стены, кроме несущих… Правда…
– Что? – поинтересовалась я.
– Мне так думается, что захоронка находилась на втором этаже.
– Почему?
Татьяна Борисовна подошла к хорошенькому комодику, украшенному медальонами, выдвинула ящичек, вытащила элегантный портсигар и вздохнула.
– Душенька, поскольку мы с вами родственницы, признаюсь еще в одном грехе. Ужасно, конечно, это совершенно неподходящее занятие для дамы, но я курю! Вот!
И она с лихостью подростка щелкнула зажигалкой. Я рассмеялась и вытащила “Голуаз”. Алтуфьева пришла в полный восторг:
– Милая моя! Совершенно очевидно, что мы родные души. Что же касается клада, то вот вам мои соображения.
На первом этаже особняка Алтуфьевых помещался зал для балов, гостиная, куда съезжались на визиты великосветские знакомые, столовая и кухня.
– Прятать что-нибудь там папенька бы никогда не стал, – поясняла Татьяна Борисовна, – слишком много посторонних имели доступ в эти помещения.