Привенчанная цесаревна. Анна Петровна
Шрифт:
— Есть-то есть.
— Так и оставим.
— А кормовые, государь? Тут тебе и рожь, тут тебе и овёс. Одежонка всякая, что для постели надобно.
— Раз надобно, значит, надобно. Забыл, по сколько лет неокладные певчие в хору трудятся — ждут, когда место кормовое освободится. Стараются, изо всех сил стараются.
— Да разве ты, великий государь, своими, царскими недоволен? Голоса-то у них бесперечь лучше.
— Голоса лучше, потому что каждому из патриаршьего хора лестно в царский попасть: что воли, что окладу больше. А вот распевов стольких мои не знают, а на них вся служба церковная православная держится. Ведь владыка за то, что распевы наидревнейшие усвоили, их отличал.
— Твоя воля, государь. Одевать-то их как будем?
— А вот одевать теперь по-мирскому.
— Да они, государь, с непривычки и шагу ступить не сумеют, не то что в покоях твоих показаться.
— К хорошему быстро привыкнут, не бойсь. Что им справить надо?
— Ну, как положено. Во первых статьях штаны красные суконные.
— Отлично. И кафтан красный. Кафтан верхний суконный, подкармазиновый, на белке с шестью серебряными пуговицами. Да ещё другой — суконный аглицкий, на зайце.
— Шапки какие?
— Шапка из сукна с бобровой опушкой. Рукавицы тоже с песцом.
— И говоришь, не привыкнут? А там, глядишь, и вовсе в немецкое платье оденем. За голоса никогда стыдно не было, за одёжку тоже больше стыдиться не будем. Соберёшь их всех завтра в патриарший храм на спевку. Сам с ними концерт проходить стану. Люблю.
Часть II
«КАТЕРИНА-САМА-ТРЕТЬЯ»
После возвращения моего, после
девятнадцатилетнего странствия, в моё
отечество, мною овладело желание увидеть
чужие страны, народы и нравы в такой
степени, что я решился немедленно же
исполнить данное мною обещание читателю
в предисловии к первому путешествию,
совершить новое путешествие через Московию
в Индию и Персию. ...Главная же цель моя
была осмотреть уцелевшие древности,
подвергнуть их обыску и сообщить о них свои
замечания, с тем вместе обращать также
внимание на одежду, нравы, богослужение,
политику, управление, образ жизни...
И всё-таки он и сам не слишком понимал, как оказался в Московии. Та странная встреча в Лондоне, в мастерской его друга, модного портретиста Георга Кнеллера [10] . Мужчина в простой одежде, который на холсте приобретал латы, рыцарское вооружение, все знаки королевской власти.
Натурщик? Но Кнеллер относился к нему с полным подобострастием, как и все спутники непонятного незнакомца. Русский десятник Пётр Михайлов! О нём уже ходили легенды: русский царь, инкогнито работавший простым плотником на корабельных верфях, в то время как его посольство, соответственно дипломатическому протоколу, наносило визиты и принимало визиты, ездило на роскошнейших лошадях и в самых дорогих каретах.
10
Портрет Петра I был написан в 1698 г. в Англии по желанию короля Вильгельма III художником Кнеллером.
Десятник обратил на него внимание после слов Кнеллера. Ещё бы! Прославленный путешественник. Автор вышедшей в Дельфте книги
Восемь лет в Венеции рядом с таким мастером позволили открыть собственную мастерскую, приобрести собственных заказчиков и толпы поклонниц. Остроумный рассказчик, любезный кавалер — и прозвище «Прекрасный Адонис». Очередь заказчиков и заказчиц на портреты его кисти не знала конца.
Десятник меньше всего был похож на выходца из далёкой и, как многие говорили, полудикой страны. Он свободно говорил по-голландски, всем интересовался, но и только. Прямого приглашения известному путешественнику посетить Московию не последовало. Это позже Кнеллер передал, что русский царь был бы рад видеть «Прекрасного Адониса» в своих владениях. Когда сам в них вернётся. И когда сложатся для того благоприятные обстоятельства.
Совместить путешествие в давно привлекавшую его Персию и острова Индийского океана с проездом через Московию — эта мысль приходит спустя два года. Совершенно неожиданно. И также стремительно де Брюин оказывается на палубе отплывающего в Московию торгового корабля. Без официального приглашения и обычного для русской страны запроса. «Прекрасный Адонис» всегда верил в свою звезду.
Первое впечатление — множество судов на рейде города Архангельска. Одиннадцать голландских, восемь английских и два гамбургских. 3 сентября 1701 года. В огромном каменном гостином дворе — «Палате» хранятся и продаются товары — и иностранных и русских купцов. Множество иностранцев, в том числе успевших обзавестись собственными домами. Архангельск растянут по берегу реки на три-четыре часа ходьбы. Все дома построены из дерева и обшиты изнутри тонкими красивыми дощечками. В каждой комнате своя печь, которая топится снаружи. И повсюду лавки и магазины, переполненные товарами.
Никто не препятствует гостю сразу же выехать в Москву, но ему кажется невозможным так быстро покинуть эти северные края. Ему понадобится четыре месяца, чтобы разобраться в покрое одежды местных жителей, конструкции детских люлек, оленьих упряжек, впервые увиденных де Брюином лыж, которые он опишет как обтянутые кожей широкие деревянные коньки. А ещё беседы с шаманами, купцами, знающими север вплоть до юкагиров и чукчей. Наконец, надо подготовиться и самому к далёкому путешествию. Это лошадей можно брать на перегонах, сани же должны быть собственными — в виде ящика, набитого соломой, прикрытого меховыми полостями, в которых путешественнику приходится лежать, отбивая себе бока на лихих ухабах, а потом отпариваясь в бане.
В Европе говорили о неприязненности ортодоксальных священников к представителям любой другой веры. Но в Холмогорах местный архиепископ Афанасий устраивает в честь «Прекрасного Адониса» пышнейший приём. Он разбирается в искусствах, любит их и готов позировать приезжему художнику. Только ли это! Архиепископ рассказывает, что у Де Брюина есть настоящая соперница по мастерству — старая царевна Татьяна [11] и, по местному обычаю, он добавляет имя её отца — покойного русского государя, Михайловна. Царевна всю жизнь занимается живописью, пишет портреты, и никто в царской семье или в церкви ей в этом не препятствует.
11
Речь идёт о царевне Татьяне Михайловне, дочери царя Михаила Фёдоровича и Евдокии Лукьяновны Стрешневой, тётке Петра I и царевны Натальи Алексеевны.