Привет, мистер Шляпа!
Шрифт:
Вообще, учителям такое поведение даже нравилось – всегда льстит, когда человек хочет развиваться и расти, учиться и расцветать. Но этот прием работал только на педагогах, так сказать, консервативных – тех, которые придерживались убеждения, что каждый должен получить образование, а в школу надо ходить единственно за знаниями, но никак не для веселья или чего-то подобного.
Кариль же (наверное, по причине своей молодости) была не согласна с вышеназванным. Относясь к другому поколению, родившись минимум на двадцать лет позже каждого, кто в ее школе преподавал, она считала, что школа – это не что иное, как одиннадцать впустую растрачиваемых лет, а нужна она для того лишь, чтобы
Мог бы встать логичный вопрос – почему тогда, считая школу, по сути, ничем, Кариль пошла работать именно учителем? На свете есть множество различных профессий, так почему же она выбрала именно эту?
Возможно, все дело в ее характере – она решила доказать всем и вся (прежде всего, конечно, себе), что, начав с самого низа, в конечном счете достигнет вершин. Так что не последнюю роль тут сыграл тот факт, что она, собственно, все одиннадцать лет толком ничему и не училась: она не желала загружать свой мозг радианами, логарифмами, историческими подробностями… На то у нее были свои причины. Достаточно сказать, что она считала все это бесполезным. «Углубленная математика мне ни к чему, а история – это спорный вопрос. Кто может сказать, что было на самом деле, а чего никогда не существовало? Разве можно быть уверенным, что что-то вообще… есть?» – вот такие мысли крутились в голове у бедной девочки чуть ли не с двенадцати лет. С ними можно было бы прямиком на философский факультет идти, но Кариль решила, что выслушивать чужое мнение – это так же бесполезно, как и высчитывать до умопомрачительной точности значение числа П.
После выпуска из школы перед нею встал вопрос – куда идти, что делать вообще? Просмотрев список университетов, а также перечень предметов, необходимых для поступления на тот или иной факультет, девушка выбрала педфак. Из двух зол, что называется. Да и вообще – ей как-то не очень хотелось нагружать себя дальнейшей учебой, а вот учить кого-то еще ей было под стать.
Кариль уже давно вошла в учительскую и рефлекторно поздоровалась со всеми, успев даже чисто механически поинтересоваться здоровьем каждого. Кто-то, вроде бы, даже пустился в пространные объяснения своего самочувствия – на краю Карилиного сознания мелькали «ноет что-то в боку», «ломит», «отнимается», «старость идет, на пенсию пора» и прочее. Скорее всего, это подвывал преклонного возраста учитель информатики – он уже года четыре жалуется на поясницу, на почки, на весь свой организм, вещает, что пора бы на заслуженный отдых, но все сидит и ноет. «Не на отдых тебе пора, нытик», – озлобленно подумала Кариль. «А в могилу давно».
Ее саму передернуло. Господи, да что за мысли-то? Никогда раньше ей в голову ничего такого не приходило. Кариль любила людей, относилась к старичкам с почтением, помогала сиротам и обездоленным… А тут.
«Либо это недосып сказывается», – подумала девушка, садясь подальше от всех и начиная пить кофе, даже несмотря на то, что он был дьявольски горяч. «Либо это то, пропитанное гневом и отвращением, письмо Оэджи».
Первая догадка была тут же отброшена – не в первый же раз Кариль не высыпалась. Вряд ли это такая акция у сновидений и яви: на пятидесятый недосып дарим раздражение и ненависть! Спешите!
Так, стоп.
Кариль мотнула головой из стороны в сторону. Сейчас не время отвлекаться и загружать и так нагруженный мозг всякими суждениями-рассуждениями. Делу время, как говорится. А сейчас настал долгожданный час потехи. Ну или, точнее сказать, простого отдыха. Этой возможностью стоило насладиться: следующая
Не в силах сдержаться, Кариль вздохнула.
– Что с тобой? – услышала она тут же голос одного из учителей за столом. Обернувшись, она увидела, что спрашивающим был Пьен Бу, учитель младших классов. В нем было что-то завораживающее: то ли его располагающая к себе внешность, то ли чуткость и доброжелательность, готовность всегда и во всем помочь, то ли его мягкий, спокойный голос.
В свои сорок три Пьен оставался, что называется, огурчиком: он занимался спортом, правильно питался и черпал энергию из любви к окружающему его миру и людям, в нем живущим. И хотя это прозвище так и просилось на язык, Кариль не позволяла себе подобной фамильярности в его отношении. Не из-за того, что этот человек был старше нее, но просто из-за глубочайшего уважения к его персоне. Просто из-за того, что он умел своим голосом творить чудеса и будто лечить им.
Вот и сейчас, посмотрев в сторону Пьена, Кариль на какой-то момент перестала чувствовать раздражение и желание то ли поспать уйти, то ли убить всех к чертям собачьим. Его чистые серые глаза, бесспорно являющиеся зеркалом столь же чистой души за ними, отчищали также и душу любого, кто в них посмотрит.
– Ничего, – тихо ответила Кариль, чуть улыбнувшись. Такому человеку, как Пьен Бу, не улыбнуться было нельзя. – Просто не выспалась сегодня, голова болит… Все понемножку, – она пожала плечами. Улыбка не сходила с ее губ.
Пьен протянул свою руку и дотронулся до пальцев Кариль, разделив с ней свою теплоту и показав этим движением свое участие. Пока остальные обсуждали, что может означать резь в боку и не значит ли это, что в почках камни образовались, Кариль с Пьеном спокойно беседовали, никем не замечаемые.
– Вижу, тебя не только это заботит.
– Вы правы, как и всегда, – Кариль ухмыльнулась краешком рта и посмотрела на свои руки. «Многих он этими прикосновениями развел на?…» – начала было думать она, но вовремя тряхнула головой, отгоняя странные мысли.
Да что с ней? Что сегодня происходит? Точно влияние этого гадкого (безусловно гадкого, иначе и быть не может!) Оэджи. Все из-за его письма. Как плесень, его неприязнь к жизни, явно чувствующаяся даже через исписанный листок бумаги, разрастается все больше, охватывая области вокруг эпицентра заражения. Гадость! Фу.
Будучи все-таки не в силах до конца справиться с меняющимся настроением и то и дело возникающими в голове чуждыми ей мыслями, Кариль выдернула пальцы из руки Пьена и взялась за кружку. «Может быть, он сочтет это не таким уж грубым жестом, если увидит, что я сделала это для того, чтобы взять кофе», – наивно подумала она.
В глазах мужчины отразилось удивление, но в скорости оно уже исчезло. Скрестив пальцы рук между собой и слегка подавшись вперед, он тихо попросил:
– Ты можешь сказать мне все. Я же вижу, что что-то не так.
Этим тоном наверняка змей соблазнял Еву в Эдемском саду. «Каков искуситель! Вы только гляньте на него: весь из себя такой ласковый и нежный», – снова подумала Кариль и даже покраснела. Что за глупости! Пьен Бу – порядочный человек, и не в его характере заигрывать с молоденькими (не такими уж и молоденькими: ей же двадцать восемь скоро) девчонками. Но что-то навязчиво билось под корочкой мозга – идефиксом засело внутри и не желало покидать свое новое место обитания. Что это? Понятно уже, что вызвано это Нечто черной энергетикой мерзостного Оэджи, но… как бы это назвать?