Привет, я ветер
Шрифт:
– Да я практически и попалась, но… - я ненадолго задумываюсь, а стоит ли рассказывать Илье о том, что случилось ночью или оставить всё тайной. – Я просто успела убежать от них и сразу отправилась домой. Очень уж побоялась, что они меня встретят. Я была такая пьяная, что просто упала спать, - говорю я.
– Ладно. Жалко тебя не было с нами до конца ночи. Мы потом пошли на стадион и бесились там, пока не выбежал охранник и не начал орать, что вызовет полицию, и они перестреляет всех нас. – Илья смеётся. Его смех чистый и
– Рада за вас. Я до усрачки перепугалась, что меня поймают и еле ноги унесла. А хотела вам помочь, – с обидой говорю я.
– А кто тебя просил нам помогать? – ощетинивается Илья. Он очень вспыльчивый и разозлить его можно любой, даже безобидной, фразой. – Ты же знаешь, что мы можем найти выход из любой передряги, но каждый сам за себя. Ты как хочешь, а мы сегодня вечером снова собираемся. У меня дикое похмелье, я буду рад пропустить по стаканчику какого-нибудь дешёвого пойла.
– У меня вечером мама дома. Я не смогу с вами, - грустно говорю я. – Тем более завтра в школу. Не хочу идти на уроки с головной болью и запахом изо рта.
– Ну и залипай дома в своём компьютере, - говорит Илья и отключается.
Я кидаю телефон на кровать и вздыхаю. Грустно, когда друзья собираются веселиться без тебя.
В три часа дня я выхожу в магазин за хлебом. Надо мной нависает хмурое небо, затянутое серыми тучами. Эти тучи… они не принесут дождь и не уйдут, оставляя небо чистым и голубым. Нет, они поселились здесь до весны, низкие и грозные, но не дающие никакой разрядки. Редкий дождь или снег – исключение. Я точно знаю, что они здесь для того, чтобы портить настроение и вгонять людей в депрессию. И у них это неплохо получается.
Я покупаю хлеб и отправляюсь к Роме домой. До его дома пять минут быстрой ходьбы, и я часто захожу к нему повидаться. Мне интересно, умирает ли Рома от похмелья, и заметили ли что-то его родители, которые, кажется, никогда ничего не замечают.
Я набираю на домофоне код его квартиры и жду.
– Да? Кто там? – слышу я голос матери Ромки.
– Здравствуйте! Это Соня.
– Ой, проходи, Сонечка.
Дверь открывается, и я прохожу на первый этаж. Жить на первом этаже – настоящий кошмар, особенно в таких старых постройках, как у нас с Ромкой.
Я быстро скидываю ботинки, оставляю в прихожей свой хлеб, перекидываюсь парой фраз с тётей Валей и сразу же отправляюсь в спальню к Роме. Открываю дверь в его спальню и чую вонь алкогольных паров. Спальня у него маленькая, и он старательно в ней закупорился.
Вижу, что он лежит на диване, практически с головой укрылся одеялом. Я быстро закрываю за собой дверь и сдёргиваю с друга одеяло. Его белая потянутая майка и семейные трусы уже не удивляют меня, я видела их раз сто. Рома что-то мычит и пытается натянуть одеяло обратно. Я же настежь открываю окно и совсем немного приоткрываю дверь, чтобы получился
– Соня, отвали! – говорит Рома. – Дай мне умереть спокойно.
– Тебе нужно что-нибудь съесть, и сразу станет легче, - говорю я. – Сколько раз можно повторять?
Когда комната немного проветривается, я направляюсь на кухню и делаю нам бутерброды с чаем. В этом доме я никогда не чувствовала неловкости, мне кажется, что дом не только его, но и мой также.
– Ты вечером идёшь гулять? – спрашиваю я и откусываю от бутерброда.
Рома кривится и запихивает в себя кусочек еды.
– Нет. Я не смогу пить ещё несколько недель, - отвечает он. – Ты где вчера пропала?
– Меня заметили полицейские. Я от них убежала и сразу пошла домой. Ты уже знаешь, что с Викой и Ильёй я так и не встретилась?
– Да, они прибежали ко мне буквально через несколько минут после того, как ты ушла.
– Мне звонил Илья и всё рассказал, - я раздумываю, стоит ли рассказать о Егоре другу. Мне страшно, что он расскажет об этом остальным.
– Мы за тебя волновались, - говорит Рома и усмехается. – Но не долго.
Его лицо начинает приобретать румянец, глаза блестят, и он уже откусывает по четверти бутерброда за раз.
– Я так и думала, - грустно говорю я.
Хотя у меня и есть три лучших друга, о которых я даже не смела мечтать, иногда я чувствую себя такой одинокой.
– Знаешь, я тебе всё же расскажу, что произошло тем вечером, - говорю я и немного краснею от смущения. – Но ты должен пообещать, что никому ничего не расскажешь. Даже Вике и Илье.
Рома кажется заинтригованным.
– Давай, - говорит он. – Постараюсь никому не рассказывать.
Я скептически на него смотрю. «Постараюсь» - это не значит, что он будет хранить тайну.
– Вчера… в общем мне не удалось сбежать от полицейских. Я видела едущую машину и остановила её. Там оказался один мой знакомый, которого я не видела тринадцать лет. Он разобрался с полицейскими. Не знаю, что он им сказал… наверное, дал денег, чтоб они отвалили. А потом он отвёз меня в кафе и накормил. Он сказал, что собирается видеться со мной ещё.
Лицо Ромки выражает задумчивость.
– Ну, и сколько же ему лет? – спрашивает он.
– Двадцать девять.
Рома выглядит ошеломлённым.
– Ты что, связалась с каким-то педофилом? – восклицает он.
– Не кричи так! – шикаю я на него. – Какой педофил, о чём ты? Между нами ничего не было, даже ни одного намёка!
При этих словах я вспоминаю, что он был бы не против меня переодеть, если бы я согласилась. Возможно, это просто какие-то отцовские чувства. Другого объяснения у меня нет.
– Будь осторожнее с ним, Соня, - говорит Рома и тычет в меня остатком бутерброда. – Не знаю, что он за человек, но предчувствие у меня нехорошее. А ты знаешь, что оно меня никогда не подводило.