Привет, Яга! – 2
Шрифт:
– Я служу Яге! – проговорил я в невидимые глаза. – Я ее помощник. Яга дала мне новую жизнь и продлила силы моего тела.
Заветные слова я выучил еще в тот день, когда впервые переходил на Обратную Сторону. Старая Яга заставила их вызубрить, чтобы мог отбарабанить, даже испугавшись. Надо же, через сколько лет пригодились. А я думал, забыл уже.
Андреича, однако, старая, выверенная формула не убедила.
– Ну пусть так, – проворчал он, – только твоей Яги тут нет. Ты не помощник ей больше.
– Никто не перестает быть помощником только оттого, что не может больше помогать, – пробормотал я первое, пришедшее в голову.
Гость покивал:
– Может и верно, но сказать это ты должен Ему Самому, – гость поднял вверх землистый палец. – Смотри, долго тянуть нельзя. Оно на тебя уже сердится.
– Оно не может сердиться, это же просто светило.
– Раз оно может являть милость, то может, значит, и в обратку поворотить, – рассудил Андреич. – Пошли прям щас, не дури. Хватит уже. Выйдешь, поклонишься на три стороны, примешь еды там, что ли, и будешь дальше как все.
Я прислушался. Рев и стук за стенами прекратились.
– А как же звери? Хочешь сказать, они все это время просто ко мне в гости стучались?
Андреич повертел головой. Соображал он и правда тяжко. Когда говорил о Солнце и обо мне, речь лилась легко, будто выученная, а когда надо было новые мысли придумывать, то было почти слышно, как скрипят мозги, давно умершие и сгнившие на Светлой Стороне… да и есть ли у него мозги?
– Ты, слышь, на этих, – он махнул рукой за стену, – зла не держи. Они приказ получили, вот и пришли к тебе, – пояснил он наконец.
– Что за приказ еще?
– Ну, такой же, как у меня. Вывести тебя пред Его ликом, значит. Понял?
– Понял.
– Пошли?
– Нет, не выйду.
– Чего так?
Я задумался. Старая Яга всегда говорила, что Черное Солнце для меня опасно. Оно управляло здесь, было хозяином и владыкой. Значит, я поселился на Обратной Стороне без спросу, и оно хотело знать, кто я такой и откуда. Вот только, я был уверен, что после этого представления дороги назад уже не будет. А значит, этот путь, простой и логичный, был не для меня. Не мог я спокойно поклониться Черному Солнцу, принять его милость и остаться тут. Я должен помогать своей Новой Хозяйке. Я должен найти путь туда, к ней. Я должен вернуться к свету Белого Солнца!
– Не могу, – ответил я наконец. – Я нужен ей, понимаешь, она без меня пропадет.
Андреич упрямо покачал головой:
– Пошли наружу, не дури. Вишь, день заканчивается уже.
– Вижу. Не пойду.
– Ну смотри! Тебе три дня еще дали. Я это должен передать. За три дня или возвращайся назад, или выходи, кланяйся здешнему хозяину, принимай еду, а то отощал совсем. Скоро уже и на Этой Стороне помрешь. Куда тогда отправишься?
– Не знаю, – честно ответил я.
И правда, было неясно, куда еще отправиться, если на Темной Стороне быть не можешь, а на Светлую попасть не умеешь. Безмирье – это даже страшнее, чем Черное Солнце. Старая Яга, когда меня учила, только раз упоминала о нем. Страшно это, когда совсем ничего нет. Она сказала, что туда затягивает самых-самых плохих нежитей, которых даже и Черное Солнце не принимает, хотя оно милостиво. Я, значит, могу вот так закончить – никак совсем.
Я глянул на Андреича. Мой бывший друг выглядел не так плохо для человека, умершего давным-давно. Черное Солнце, похоже, и правда здесь может все…
Однако вдруг вспомнилось мне, как убегал под черными лучами испуганный Ян Борисович… Все-то милостивое светило может, и всех-то принимает, и все-то позволяет.
– Я услышал тебя, но принять милость Черного Солнца не могу. Оно увидело меня – это было ошибкой – но оставаться здесь я не буду. Я помощник Яги и должен идти к ней.
– Ну и иди тогда, – проговорил Андреич, поднимаясь вслед. Три дня у тебя было с тех пор, как ты это услышал. Первый прошел уже.
Я покосился на дверь. Лучи почти исчезли. Шумная Нежизнь за стенами блиндажа замолкала потихоньку, Черный день умирал.
На зомби уход здешнего солнца сказывался быстро и плохо. Андреич начал пошатываться и как будто темнеть.
– Слышь, тёзка. Я пойду. До свиданьица, значит. Ты подумай еще раз, понял?
– До встречи. Тут думать нечего. Я должен быть с Ней, – меня обжег еще раз юный образ – яркий и свежий, запечатанный в памяти навечно. Андерич, как будто, тоже ее увидел, – закряхтел и вывалился из двери. Пошагал тяжело куда-то к лесу.
– Я приду завтра, слышь. Ты дверь-то не запирай больше, не надо, – крикнул он напоследок.
– Ага, как же, – пробормотал я.
На эту ночь у меня была запланирована масса дел, но сначала я должен был вернуться к Настёне в моих воспоминаниях, хоть на секунду, я же ей обещал! До утра еще очень много времени, я все успею…
Утренний подъём застал меня врасплох. Как обычно, нас будил дедуля Баламут – бегал вокруг палатки и булькал. Я с трудом вырвалась из ночного кошмара. В нем Миланка приходила ко мне в гости в виде зомби и вежливо просилась войти в избушку, а я не менее вежливо отвечала, что избушки-то нет, профукали случайно. Бывшая подруга, вся серая, упрямо что-то бубнила, но потом у нее отвалилась рука и она пошла выедать мозг другим. Не часто я радовалась пробуждению, ведь во сне ко мне иногда приходил… я собралась с мыслями, вернее, выкинула ненужные из головы, пока дождь не полил, и выскочила из палатки на утренний холодок.
Моя дружная команда потихоньку собиралась в центре и строилась в шеренгу. Вот, приучила же! Виталька выбрался из своего шалаша, который он недавно соорудил, и тоже встал в строй. Его я не заставляла, но перевертышу нравилось быть вместе с другими.
– Так, давайте посчитаемся. Все на месте? – включила я командира.
Команда загалдела нестройно.
– ТИ-ХО! Русалки: раз, два, три, четыре… семь… Давайте, кого я буду называть, кричите «Я». Понятно? Баламут?…
Дедуля отвлекся, он болтал с новеньким… как там его…
– БА-ЛА-МУ-УТ!
– Прощеньица просим, чегось надобно?
– Отвечай «Я»!
– Ну ладнушки. Этось… Я.
– Отлично. Все поняли про «Я»? Светик?
– Я.
– Древесные духи, две штуки!
– Скрип-скрип.
– Ладно, сойдет.
– Ба… Ва… это… новенький! Еще раз скажи, как тебя там?
– Бадюля. Я.
– Отлично! Пацаны, не болтать!
Так, новая заморочка, надо разговорчивого деда с новеньким в разные группы разводить…
Забравшись в палатку, я откопала в вещах профессора огрызок простого карандаша и обычную тетрадку 12 листов, в клеточку. На первой странице обнаружились непонятные каракули, выведенные стариковским почерком, поэтому я перевернула тетрадь и начала писать на первой странице с конца: