Привидение-стажер

Чернышова Наталия Николаевна

— А что, это идея!

— Нет, это отпадает — тоном, не допускающим возражений, заявил он.

— Ну, ладно, можно просто перекраситься

— Идея хорошая — задумался он — сменить прическу, потом еще переодеться, темные очки… Но для этого все равно придется идти в парикмахерскую и магазин. Тогда какая разница?

— Во-первых, парикмахерская — последние место, где тебя могут искать, а во-вторых, можно вызвать мастера на дом. А в-третьих, чем идти в магазин, попробуй залезть в шкаф твоего домовладельца. И кто из нас гений?

— Безусловно, ты. Я разбит и уничтожен.

— Ура. Вот

и развлекайся. А я отправляюсь в логово мафии.

— Как бы мне хотелось, что бы было наоборот — донеслось мне вслед — Ну ладно, сейчас позвоню, за час управлюсь и тогда, да здравствует свобода.

Я в глубине души подозревала, что насчет «управиться за час» он погорячился, но расстраивать его своими подозрениями не стала, дабы не сбивать боевой настрой.

* * *

Спасибо Жениной карте, нужный корпус администрации я отыскала с первой попытки. Но вот найти кабинет Монастырского Викентия Андреевича оказалось не так то просто. Номера, если и попадались, могли с успехом составить конкуренцию генератору случайных чисел, и я добрых полчаса блуждала в поисках его инициалов на двери. Попутно отметив, что, судя по всему, таблички заказывали сами хозяева кабинетов в индивидуальном порядке. И каждый старался проявить свой вкус и фантазию. Попадались надписи сделанные золотом, серебром, бронзой, всех шрифтов и размеров, причем размер букв никак был связан с должностью владельца кабинета, так самая напыщенная, с аршинными буквами, украшенная чеканкой и золотой гравировкой табличка красовалась на двери младшего помощника руководителя пресс-службы. В конце концов, знакомое имя обнаружилась написанное скромными стальными буковками под скромной должностью зам. главы области по энергетике.

Самого же Викентия Андреевича, вопреки моим чаяниям не оказалось на месте. Зато кабинет оправдал все мои ожидания. Много темной кожаной мебели, столы размером с футбольное поле, выложенный самоцветами Урала герб России над диваном, «фарфор и бронза на столе». Так сказать, классический набор «мечта бюрократа». В приемной обнаружилась роскошная блондинка, которая, красила умопомрачительно длинные ногти (а я-то думала, что акрил с нейл-артом вытеснили этот штамп из жизни гламурных секретарш).

Ожидание затягивалось. На редкие звонки секретарь отвечала «Нет, но скоро будет», и, покончив с маникюром, уткнулась компьютер. Я отчаянно скучала, в коридоре тоже был мертвый час. Прошло еще полтора часа, я начала подозревать, что он может вообще не придти.

Наконец, дверь отворилась, и явился долгожданный хозяин кабинета. Лет 50–55, полноватый, седоватый и уж не знаю почему, но мне упорно казалось, что от него должно пахнуть таблетками. Попутно заметила, что фотографии Жени, несмотря на очевидное сходство с оригиналом, ему льстили и придавали налет утонченности, которой в реальности не наблюдалось.

Секретарь пискнула «Здравствуйте, Викентий Андреевич, все в порядке, почта на столе, важных звонков не было» и опять скрылась за монитором, с удвоенной энергией барабаня по клавишам. Он величаво кивнул и скрылся в своем кабинете. Долго шуршал бумагами, отвечал на звонки, распекал кого-то за неправильно составленную смету, обсуждал финансовые планы, подряды. В этих диспутах он постоянно

ссылался на чувство ответственности, насущные интересы, приоритеты и передовые идеи. Просто отличник пятилетки какой-то!

Наконец очередной разговор, внешне такой же, как и все остальные, привлек мое внимание — там упомянули Молдавию. Я прислушалась. И не зря — ни мало не смущаясь, в тех же деловых выражениях, он одобрял «эффективно разрешенную проблему возникновения временных осложнений». Моему удивлению не было границ — как это «эффективно разрешенную»? Спасибо, его собеседник, явно не такой образованный, не прибегая к красивым иносказаниям, прояснил ситуацию — писака устранен, наш человек позаботился об этом. Да точно. Был вызов милиции по его адресу. Личность не установлена. Проходит как неопознанный труп.

Из дальнейшего разговора я поняла, что «мафия» собралась вернуться к себе, и уже из-за границы «реализовывать программу сотрудничества согласно ранней договоренности», говоря словами Монастырского.

Разобравшись с бандитами, Монастырский задумался, вертя в руках что-то очень похожее на «Паркер» и, хмурясь, набрал номер.

— Твой человек, как ты там говорил, профессионал, взял деньги за чужую работу и больше не появился. Спасибо, что другие постарались. А то могло совсем уж нехорошо получиться.

На том конце провода слышались какие-то робкие попытки оправдания.

— Все. С неустойкой разберемся позже, но что бы в следующий раз такого не повторялось. — сделав выговор, Монастырский немного просветлел. И с новой энергией принялся за обсуждение смет и балансов. Вот ведь работоспособность! Трудится как пчела. Даже про принесенный секретаршей кофе вспомнил спустя час, отхлебнул, поморщился и велел переделать.

Ближе к вечеру, к нему позвонил некий Анатолий Михайлович, судя по всему, Женин шеф. Эту беседу тоже любо-дорого было послушать. И вообще Монастырский проявил себя с наилучшей стороны одинаково свободно и естественно общаясь как с преступниками, так и с респектабельным редактором.

Правда, роли поменялись, и теперь редактор изъяснялся иносказаниями и аллегориями, а министр наоборот пытался максимально прояснить ситуацию.

— В связи с той трагедией на Московском проспекте…о, ужасное происшествие, не правда ли? Такая потеря для всех нас… Как вы думаете, личность м-м-м… пострадавшего, так и не будет установлена в ближайшее время? — невидимый собеседник разве что не рыдал в трубку.

— Полагаю, что нет. Так что не стоит поднимать панику раньше времени. Тем более что это и ваших интересах тоже. — резко оборвал причитания редактора Монастырский — И хватит об этом, меня интересует другое…

Слезы в голосе Жениного шефа высохли как по волшебству. И больше к этой теме они не возвращались, увлекшись решением иной задачи — кто же кого перемудрит. Этим они занимались почти 20 минут, хотя смысл их беседы укладывался в два предложения. Монастырский был готов заплатить, и за это хотел получить компромат, а редактор хотел деньги, но и компромат желал оставить у себя. Министр был невозмутим и убедителен. Шеф колебался, нервничал, и стоял на своем. Тем не менее, за 20 минут переговоров они так и не сумели разобраться с основным противоречием и… сердечно попрощались.