Прививка для императрицы: Как Екатерина II и Томас Димсдейл спасли Россию от оспы

Уорд Люси

Несмотря на все эти важные вехи, вакцинация до сих пор нередко встречает скептическую реакцию, с которой сталкивались еще первые врачи, делавшие прививки. Вакцинная нерешительность (этот термин применяется по отношению к тем, кто откладывает прививку или вовсе отказывается от нее, несмотря на доступность вакцины) и антипрививочные настроения сейчас снова на подъеме. Их подогревают многообразные факторы: и политики-популисты, и застарелая обида на экспертов, и социальные сети – дезинформация через них распространяется по миру практически мгновенно, для этого требуется даже меньше времени, чем для прививания одного ребенка.

При этом недоверие общества к вакцинам и службам здравоохранения, которые занимаются вакцинацией, стремительнее всего растет не в бедных странах, а во вполне обеспеченных государствах Запада:

проведенное в 2016 г. глобальное социологическое исследование уровня доверия к вакцинам показало, что скептицизм опрошенных выше всего в Европе, которая опережает по этому показателю все прочие регионы [9] . «Тревоги, связанные с вакцинацией, вещь не новая, однако вирусное распространение обеспокоенности, усиливаемое давлением онлайновой дезинформации, нарастает и охватывает весь мир», – пишет автор исследования в медицинском журнале The Lancet [10] . Во время пандемии COVID-19 правительства западных стран начали вмешиваться в этот процесс, стараясь укрепить уверенность общества в новых вакцинах и требуя, чтобы соцсети-гиганты удаляли посты, вводящие пользователей в заблуждение по поводу прививок, и продвигали сообщения, верные с точки зрения науки.

9

State of Vaccine Confidence 2016: Global Insights through a 67-Country Survey, September 2016. DOI: 10.1016/j.ebiom.2016.08.042.

10

Larson, H. The State of Vaccine Confidence. The Lancet, 392, 10161 (2018), pp. 2244–2246, DOI: 10.1016/S0140-6736(18)32608-4.

Эксперты ВОЗ еще в 2018 г., через восемь лет после начала объявленного вакцинного десятилетия, предупреждали, что выгоды иммунизации, достигнутые тяжким трудом, можно легко утратить. В 2019 г. ВОЗ заявила, что в Европе будут приняты срочные меры после резкого всплеска заболеваемости корью, и лишила четыре страны (в том числе и Великобританию) официального статуса «государство без кори», поскольку уровень иммунизации там опустился ниже порога, необходимого для того, чтобы от заболевания было защищено все население (иными словами, чтобы был достигнут групповой иммунитет). В том же году ВОЗ включила вакцинную нерешительность в число десяти главных мировых угроз здоровью.

Подобно прививочным дебатам XVIII в., нынешний вакцинный скептицизм показывает, как ярко прививки отражают особенности времени. Мышление эпохи Просвещения с его рациональным взвешиванием большего и меньшего вреда сталкивалось с бытовавшим в обществе нежеланием брать на себя непосредственный риск или бросать вызов Провидению с его конкретными, пусть и неведомыми планами на каждого человека. Экономические факторы тоже играли свою роль: Томас Димсдейл ехидно замечал, что прижимистые английские приходы порой все-таки можно убедить профинансировать прививки для бедных, ибо похороны умерших от оспы обходятся дороже [11] . Сегодняшние правительства рассматривают противоковидную вакцинацию не только как общественное благо в сфере здравоохранения, но и как помощь в быстром запуске экономических систем, пробуксовывающих после месяцев локдауна.

11

Dimsdale, T. Thoughts on General and Partial Inoculations. London: William Richards, 1776, p. 63.

В эпоху интернета и прочих массовых инструментов мгновенной, лишенной всяких фильтров коммуникации на фоне растущей подозрительности по отношению к экспертам традиционные власти, авторитеты и даже сама наука, по сути, швырнули вакцинацию в горнило культурных войн. Идея коллективного иммунитета, согласно которой значительное большинство людей должно быть вакцинировано, чтобы сдержать распространение болезни, породила напряженность, вызванную противоречиями между свободой личности и интересами государства, стремящегося к общему

благу. Службы общественного здравоохранения могут сколько угодно рассылать напичканные статистикой послания о безопасности вакцин в массовых масштабах, но эти сообщения затеряются на фоне бьющих по эмоциям (и удобных для распространения в Сети) заявлений о мнимом вреде, который кому-то якобы нанесла прививка. Процедура, имеющая истоки в народной медицине, проводившаяся старыми знахарками, которые хранили вирусный материал в ореховой скорлупе, вдруг начала выставляться как некий инструмент подавления и угнетения масс, применяемый злокозненными элитами.

Да, прививки выявляют предубеждения каждой эпохи, но отражают и нашу постоянную особенность – вечные взлеты и падения, свойственные человеческой природе. В поисках новых способов, позволяющих справиться с вакцинным скептицизмом, ВОЗ и другие организации общественного здравоохранения во многом проходят путь, который человечество неоднократно проходило в былые столетия. Прививки, особенно если речь идет о детях, затрагивают наши самые глубинные и неискоренимые эмоции – любовь, страх смерти – и наши самые темные черты: склонность к предрассудкам, эгоизм, иррациональность.

Прививка свела вместе Томаса Димсдейла и его царственную пациентку больше двух с половиной веков назад, но их надежды, опасения и сложные мотивы вполне узнаваемы и сегодня. Екатерина II подавила свой детский страх перед оспой, чтобы подвергнуться процедуре вакцинации ради сына, с которым она никогда не была особенно близка, и ради населения страны, к которому относилась полупрезрительно и которое тем не менее хотела защитить. Ее врач преодолел собственную тревогу и, по сути, поручился своей жизнью за успешность медицинского прорыва, в который страстно верил. Придворные, желавшие подвергнуться новому иноземному лечению не больше, чем прыгнуть в ледяные воды Невы, в одночасье решили, что эта практика – последний крик моды.

Прививку Екатерины окружал вихрь эмоций, но в основе процедуры лежали конкретные факты. Какие бы страхи и амбиции ни мотивировали доктора и его царственную пациентку, они твердо верили в научные основы прививочного метода и в его способность победить недуг, ставший ужасным бичом человечества. Оба старательно документировали прививку и активно распространяли точные сведения о ней, стремясь как можно шире разрекламировать эту практику. Бросая вызов предрассудкам и стараясь внушить другим доверие к фактам и научным доказательствам, и государыня, и ее врач желали, чтобы их история стала широко известна.

Барон Томас Димсдейл. Портрет кисти Карла Людвига Христинека (Логина Захаровича Кристинека), 1769 г.

1. Врач

…джентльмен необычайно искусный в своем ремесле, наделенный несказанной человечностью и щедростью.

Приходская книга Литл-Беркхамстеда. 1768 г.

Рождение Томаса Димсдейла официально зафиксировано в аккуратном рукописном свидетельстве. Младенец появился на свет 29 мая 1712 г., став шестым ребенком – и четвертым сыном – Джона и Сюзанны Димсдейл, проживавших в приходе Тейдон-Гарнон (графство Эссекс, Англия). Документ подписали шесть свидетелей.

Сохранился и второй листок бумаги, на одной стороне которого приведены даты рождения Томаса и некоторых других отпрысков четы Димсдейл. На другой стороне имеется нечто довольно неожиданное – медицинский рецепт. В нем указано, что для излечения от камней в почках необходимо добавить шафран, куркуму, перец и кору бузины в три пинты белого вина и принимать это снадобье утром, едва проснувшись, и вечером, перед сном. В конце отмечено: «Прежде надлежит вызвать у себя рвоту» [12] .

12

Копия свидетельства о рождении Томаса, сделанная его матерью, вместе с другими документами такого рода хранится в частной коллекции семьи Димсдейл, к которой я часто обращалась в ходе работы над книгой.