Прививка от космоса

Проскурин Вадим Геннадьевич

–  Как казнили?
– не понял я.

–  Как-как… Сонный газ в вентиляцию… хочешь подробности узнать?

Я энергично помотал головой из стороны в сторону.

–  Нет, спасибо, - сказал я.
– И так может быть с каждым?

–  С каждым, - подтвердила Сара.
– Если человек не понимает нормальных слов, с ним приходится разговаривать на другом языке. Пойми, Алекс, если мы не хотим насмерть переругаться, мы просто обязаны быть одной большой семьей. В такой тесноте, как у нас, других вариантов быть не может. Если

человек все время провоцирует конфликты, а предупреждения игнорирует, его приходится удалять из коллектива. Если бы можно было убрать Йоши не в холодильник, а на Землю, это бы давно уже сделали. Но отсюда одна дорога - в холодильник, другой нет.

–  А как же… этот…

–  Генгар? Уверяю тебя, Алекс, умирать от удушья, когда в скафандре кончается кислород, гораздо менее приятно. Если у тебя снесет крышу, лучше сразу признавайся, самому легче будет.

В потолке комнаты что-то зашипело и через мгновение оттуда донесся голос Мамы:

–  Сара, зайди ко мне, пожалуйста, тут кое-что новое появилось.

–  Иду!
– крикнула Сара, глядя в потолок.

Шипение прекратилось.

–  Можешь пока здесь полежать, - сказала Сара, обращаясь ко мне, - а когда совсем очухаешься, иди в свою комнату. Поставь будильник, чтобы обед не проспать. За обедом увидимся.

Я проводил взглядом тонкую и костлявую фигурку Сары и уставился в потолок. Мысли путались, цеплялись одна за другую и в их хороводе я никак не мог выделить ничего определенного, как будто я напряженно размышлял обо всем на свете, но не понимал ничего из того, над чем размышляю. Не иначе, последствия наркотика.

Я повернулся на бок, подложил ладонь под голову и заснул. Последняя мысль была о том, что перед обедом надо будет побриться.

11.

Сара растолкала меня уже под вечер. То есть, это она сказала, что наступил вечер, сам-то я давно уже потерял чувство времени.

–  Сходи, поужинай хотя бы, - посоветовала Сара.
– А то со вчерашнего дня маковой росинки во рту не было.

Я сел на кровати, потряс головой, приходя в себя, и понял две вещи. Во-первых, я чувствую себя почти нормально (легкое головокружение от непривычной гравитации не в счет), а во-вторых, я зверски голоден.

–  Спасибо, - сказал я.
– Ты очень любезна.

–  Издеваешься?
– нахмурилась Сара.

–  Нет-нет! Я на полном серьезе, ты действительно очень любезна…

Сара странно посмотрела на меня, немного помолчала и сказала:

–  Пошли, а то все вкусное съедят.

–  Если кто-то не приходит, его порцию съедают другие?
– заинтересовался я.

–  Обычно нет, - ответила Сара.
– Но еды на станции осталось на двадцать девять дней. Дней через десять начнем урезать рацион.

–  Урезать рацион?
– тупо переспросил я.

Только теперь до меня начало доходить, в какую

передрягу я вляпался. Через десять дней урежут рацион, потом урежут еще раз, потом еды не останется вообще, люди начнут жрать друг друга…

Я озвучил эту мысль и Сара согласно кивнула головой.

–  Через полтора месяца перейдем на покойников, - подтвердила она.
– У нас в холодильнике кладбище на третьем уровне. Мертвецы на морозе не разлагаются, только обезвоживаются постепенно. Бифштексы из них вряд ли получатся, а вот бастурму или, скажем, студень сделать можно вполне.

Меня аж перекосило. Обычно я спокойно отношусь к циничному юмору, сам люблю так шутить, но должны же быть какие-то пределы!

Сара посмотрела на меня и засмеялась.

–  Привыкай, - сказала она.
– Такая уж у нас жизнь, поневоле циником становишься. Пойдем ужинать.

В столовой я направился было к столу Мамы, но Сара взяла меня за локоть и сказала:

–  Твое место не там. Твое место… да хотя бы вот здесь. Пойдем.

Сара подвела меня к столу, за которым сидели три мрачных пожилых мужика лет по пятьдесят-шестьдесят.

–  Генрих Кобрак, Пол Мартин, Иоганн Бартельс, - представила их Сара.
– А это Алекс Магнум.

Я кивнул, уселся на стул и обнаружил, что тарелки передо мной нет.

–  Чего ждешь?
– спросил полноватый и, похоже, очень самоуверенный мужик с волосатым брюхом и заметными залысинами на голове.
– Жратва к тебе сама не придет. Хочешь жрать - не ленись к раздаче сходить.

–  Не бесись, Пол, - прервал его сухонький седовласый старичок с козлиной бородкой, как у профессоров в фильмах.
– Пойдем, Алекс, покажу тебе, как это делается.

Мы прошли в дальний конец столовой, где размещалась кухонная машина. Технология получения пищи оказалась очень простой - засунуть тарелку в машину, нажать кнопку, дождаться, когда загорится зеленая лампочка, забрать полную тарелку и идти обратно к столу. Пожалуй, я бы и сам разобрался.

–  Ты на Пола не сердись, - сказал профессор, когда мы шли обратно.
– Он и так нервный, а со вчерашнего дня вообще с катушек съехал. И еще он голубых очень не любит.

–  Я не голубой, - заявил я.
– Один раз в жизни случайно скачал голубую порнуху, копы написали в моем досье, что я голубой, и теперь приходится всем доказывать, что я не верблюд. Как меня это достало…

Профессор хихикнул.

–  Алекс, скажи всем, - потребовал он, когда мы вернулись к столу.

–  Я не голубой, - послушно сказал я.

–  Вот видишь, Пол!
– воскликнул профессор.
– Никогда нельзя торопиться с выводами.

–  А мне наплевать, - буркнул Пол.

–  Честно говоря, мне тоже, - подал голос третий мужчина, очень тощий, бритоголовый и с маленькой бородкой без усов, как будто к подбородку присохла какая-то гадость.
– Никогда не понимал ни голубых, ни гомофобов.