Прививка от любви

Столыпин Валерий Олегович

Девочка была старшенькой, потому отвечала за всё и за всех.

С раннего утра до позднего вечера суетилась Фрося, исполняя тяжёлую крестьянскую

работу, а в перерывах обихаживала ребятню.

Попадало ей часто.

Девочка постоянно хотела спать. Дремота могла её настигнуть в самое неподходящее время, даже за едой.

Нянькой Фросю определили года в четыре, когда та сама еле стояла на ногах.

Мамка всё рожала и рожала, иногда каждый год, а смотреть за детишками не имела возможности: работала на скотной ферме, дома держала живности до десяти и больше голов, не считая полусотни кур да гусей. Ещё сенокос, огород, ручная стирка.

К братьям и сёстрам, которых теперь вместе с ней было девять душ, Ефросинья относилась с любовью – родная кровь, но для себя твёрдо решила, что, ни при каких обстоятельствах не будет рожать.

Мечтала девушка о том времени, когда выпорхнет

из родительского гнезда, когда освободится от нудной обязанности подтирать зады и носы, когда отоспится всласть.

Ни-ка-ких детей. Ни-ког-да. Ни-за что!

После восьмого класса Ефросинья Аристарховна намылилась улизнуть от постылых забот на учёбу в торговый техникум, но не тут-то было.

Отец как прознал про коварный план “хитромудрой” дочурки, рассвирепел. Хлестал со всей дури вожжами куда ни попадя, не обращая внимания на то, что побоями может порушить детородную функцию.

Перестарался, дубина стоеросовая. Но функция не пострадала.

Фроська неделю с лежанки встать не могла, хотя мамка ветеринара приводила. Тот уколы делал, мази целебные оставил.

Ребятня жалела сестрёнку. Собственно, это и понятно: она для них и отцом, и матерью была.

Девушка не плакала, терпела боль, сцепив зубы. Несмотря на мази, кровавые рубцы воспалились.

Конец ознакомительного фрагмента.