Привлекая тьмой
Шрифт:
Отец женился во второй раз ровно через два года после смерти моей матери, и это, безусловно, стало ударом для меня. Кто был против новой жены моего папы, так это моя тетя Эмма, но как жаль, что она жила в Неаполе и была замужем за доном одной из важных ндрин, они редко приезжали к нам, только если что-то случалось. Отец и дядя Витторио редко общались с ней, они всегда были заняты работой и, честно говоря, считали её немного сумасшедшей. Тетя Эмма любила говорить загадками, одеваться в сиреневое и громко разговаривать за столом.
Виктория, новая жена моего отца, была просто отвратительной стервой, на пятнадцать лет моложе и казалась на сто лет
Еще через год у меня появился брат Доменико. Мой Доменико. Несмотря на всю нелюбовь к его матери, он стал для меня самой большой отдушиной. Отец уделял много внимания моему брату, и я могла его понять. Он мальчик, а значит, дороже всех. Я никогда не бывала удостоена слишком большого внимания со стороны отца, но сейчас его вовсе не стало. Он бросил меня на саму себя, бросил в глубокую и холодную яму одиночества. Но даже к этому спустя некоторое время я смогла привыкнуть. У меня были двоюродные сёстры-двойняшки Патриция и Изабелла. Одна добрая и нежная, вторая сильная и волевая. Мы одного возраста с ними и поэтому были действительно близки, но, к сожалению, не настолько, чтобы закрыть эту ноющую дыру в моей груди. Я по-прежнему оставалась одна.
В моей скучной и обыденной жизни девочки из мафиозной семьи было только одно увлечение, моя страсть, которую никто не мог отобрать у меня. Это Aerial Dance – воздушные танцы на полотнах. Моя мама занималась этими акробатическими танцами в юности. Она отвела меня в Миланскую школу искусств, мечтая, чтобы крошка София пошла по её стопам. Тогда счастью маленькой Софии не было предела. Моя тренер Мария возлагала на меня большие надежды, безустанно твердив, что я талантлива, как и моя мать, но поскольку я не могла ездить в другие страны и выступать с остальными танцорами, я оставила это только для себя.
Моя мачеха Виктория не раз говорила моему отцу, что этот вид танцев не для девушек из нашего общества и мне нужно запретить посещать Миланскую школу искусств. Она шептала ему на ухо, словно змея, запутывая его мысли. Нужно отдать ему должное, отец не стал слушать ее. Эта стерва пыталась отобрать у меня то, что я люблю больше всего, но ей пришлось отойти в сторону.
Также одним из немаловажных аспектов моей скучной жизни было посещение католической церкви. Как и все члены общества, отец был истинным католиком и верил в Бога, несмотря на все издержки его работы. В 2014 году папа римский во время своего визита в Калабрию, которая являлась сердцем Ндрангеты, заявил, что последователи Ндрангеты будут отлучены от Римско-католической церкви. Он говорил: «Те, кто в своей жизни следует по пути зла, как это делают мафиози, не имеют ничего общего с Богом. Они отлучены от церкви». Но никому не было дела до его слов. Ндрангета возводила храмы и не переставала поклоняться своим святым, в особенности нашему покровителю Михаилу Архангелу.
Мы верили в Господа, и никто в церкви не мог сказать и слова против, потому что все так или иначе были каким-то образом причастны к нашей организации. Даже падре Альберто, который стал мне кем-то вроде друга, относился к нам, хотя и служил верой и правдой Господу Богу. Было ли это странно и абсурдно? Возможно. Но кто я такая, чтобы судить? Если спросите меня, я приходила в церковь по воскресеньям, потому
Я была обычной девушкой из традиционной мафиозной семьи, которая плывет по течению, заданному моим отцом. Вот так и проходит моя жизнь, практически в одиночестве и скорби по непрожитым дням вместе с моей матерью.
Меня зовут София Герра.
Добро пожаловать в мой разрушенный мир.
***
Ибо возмездие за грех – смерть, а дар Божий – жизнь вечная во Христе Иисусе, Господе нашем.
Рим. 6:23
– София, твой отец зовёт тебя, он у себя в кабинете.
Я собиралась на тренировку, когда Маринелла, наша экономка, зашла в мою спальню. Хорошая женщина, которая была мне очень близка ещё до смерти матери. Я выросла у неё на глазах. Маринелла обожала мою покойную мать и не любила стерву Викторию так же сильно, как и я. К сожалению, моя Маринелла была слишком старых правил, чтобы проявить неуважение к своей госпоже. А жаль, у меня была пара интересных идей, как досадить ей.
– Что-то случилось? – спросила я, сидя перед зеркалом и расчёсывая свои длинные, до пояса чёрные волосы, которые были в точности как у моей покойной матери.
– Я не знаю, но выглядит он весьма обеспокоенно.
– Небось Виктория снова нажаловалась на меня? Хорошо, я сейчас спущусь.
– Поторопись, детка.
Я положила на туалетный столик любимую расчёску моей мамы, которую я сразу же забрала себе после её смерти. Она была своего рода драгоценностью для меня. Каждый день перед зеркалом я расчёсывала каждую сторону своих волос по пятьдесят раз, как это когда-то делала моя мама.
Сейчас её спальня была закрыта, и никто, кроме меня и Маринеллы, не заходил туда. Виктория хотела прибрать к рукам каждый сантиметр нашего дома и поэтому, конечно, показывала своё негодование отцу, желая забрать и спальню моей матери. Она бы, наверное, устроила там свою гардеробную для ужасно безвкусных платьев или ещё какую-нибудь ерунду, но как хорошо, что отец не дал ей свободу действий.
Я встала со стула и, взглянув на себя последний раз в зеркало, вышла.
Спускаясь по мраморной лестнице нашего большого дома, я слышала, как из кабинета доносятся голоса, подойдя ближе, я поняла, что это отец и Виктория. Я встала перед коричневой деревянной дверью и выдохнула, прежде чем постучать и войти.
– Отец?
– Проходи, дочка, – он выглядел встревоженным, и его седые волосы были зачёсаны назад не так аккуратно, как обычно.
Я посмотрела на стол: отец выкурил слишком много сигарет, вся его пепельница была переполнена окурками, а кружка с кофе была допита. К слову, отец ненавидел кофе и пил его крайне редко и только в моменты, когда сильно нервничал. Значит, дела плохи.
Я подошла ближе и села в кресло, напротив.
Виктория крутилась возле отца, вид у неё был такой же напряженный. В голову начали закрадываться совсем неприятные мысли.
– Я слушаю, отец.
– Дочка, – он выдохнул. – Мне тяжело об этом говорить, но случилось кое-что действительно ужасное.
Сердце застучало сильней.
– Ты меня пугаешь.
Я посмотрела на Викторию:
– Где Доменико, с ним все в порядке?
– С моим сыном все хорошо, – быстро ответила Виктория, стреляя в меня ядовитым взглядом.