Привратник
Шрифт:
— Вы чего, вместе? — не понял Еремей.
— А ты? — ответила вопросом на вопрос «деловая». Толстушка же открыла заднюю дверцу машины: — Ныряй сюда. Давай-давай, прыгай! Никто твою голую задницу в инет выкладывать не собирается.
Варнак вздохнул, подбежал к ограждению, подпрыгнул, уже теряя простыню, поставил ногу на поперечную планку, перемахнул решетку и шустро скакнул внутрь темного салона.
— Да ты прям кузнечик, — засмеялась незнакомка и потрепала волка возле уха.
Еремей рыкнул и захлопнул за собой дверцу.
— И куда тебя теперь
— Дай подумать. — Толстуха уселась за руль, завела мотор. — О, знаю!
— На вокзале ларьки должны работать.
— Они там круглосуточные. — Толстуха отпустила стояночный и вырулила на проезжую часть.
— Кто такие фарии? И кто вы такие? Чего вам нужно? Как вас хотя бы зовут? — выпалил Еремей, устраиваясь на широком кожаном диване.
— Вежливые люди сперва представляются сами…
— …а не спрашивают имени у женщины.
— Коли она пожелает, назовет его сама.
— А то вы не знаете, кого встречали? — хмыкнул Варнак.
— Ты любимчик Укрона.
— Ты давал ему клятву.
— Он уверен в твоей честности.
— И ты единственный живой челеби.
— Чем подробнее вы рассказываете, тем меньше я понимаю, — вздохнул бывший лейтенант. — Попробую начать еще раз с самого начала. Милые дамы, меня зовут Еремей Варнак, а мою мохнатую половину — Вывеем. Очень рад нашей совершенно случайной встрече.
— Зови меня Гекатой, — ответила толстушка.
Еремей чуть выждал, осторожно уточнил:
— Я буду общаться только с тобой?
— Ты разве еще не понял? — скривилась «деловая».
— Для челеби ты заметно глуповат, — погладила волка незнакомка.
— Я фария, смертный, — закончила толстуха. — Я непререкаема и триедина. Я — Геката.
На вокзал за одеждой Варнак по понятным причинам не пошел. Фария, отойдя всего на пару минут, вернулась с семейными трусами ужасающего размера, столь же огромной футболкой и тренировочным костюмом из скрипучей синтетики.
— Обувь сам потом купишь, — кинув в него тряпьем, сказала толстуха.
— С размером на глаз не угадать, — пояснила «деловая». — Мерять надо.
— Но пока и так походишь, — захлопнула дверцу толстуха.
«Хаммер» помчался дальше по желтым от электрического света улицам. Еремей завозился позади, влезая в одежду, и, куда его везли, толком не разглядел. Пока он оборвал все ярлычки и разобрался с завязками, зачем-то притороченными и на штаны, и на куртку, машина уже затормозила возле какого-то домика из цилиндрованного бревна, с выходящим в сторону реки высоким балконом. Вслед за женщинами Варнак пересек обширный, заставленный столиками зал и поднялся на второй этаж, увешанный тяжелыми портьерами. Геката откинула одну из занавесей, и за ней обнаружилась комната с овальным столом в центре, несколькими стульями вокруг и довольно широким кожаным диваном у стены. Потолок над диваном заменяло большое зеркало. За окнами открывался вид на реку, что слабо отражала в своей ряби сияние звезд и тоненького полумесяца. Посреди этой красоты медленно пробирался против течения подсвеченный сигнальными
Глава пятая
— Обожаю креветок в фондю! — сообщила Геката, и обе женщины разом, наколов на шпажки по очищенной креветке из выложенной на блюде горки, макнули их в бурлящую на спиртовке густую желтую массу. Толстушка тут же присела к столу, убавляя огонь, а «деловая» распахнула окно, шумно втянула воздух.
— Так откуда вы знаете Укрона, милые дамы? Или дама?
— Все равно, — ответили от окна.
— Хоть одна, хоть много, — добавила толстуха.
— Я привыкла.
— Ты ешь. Половина креветок твоя.
— Тебе нужно восстанавливать силы.
— А креветки — самая лучшая возможная еда для смертных.
— Она из вашего мира.
— Из какого? — От скачущих из стороны в сторону реплик у Еремея начала кружиться голова.
— Из моря, — вернулась к столу «деловая».
— При чем тут море?
— Ешь! Пока не съешь половины, не получишь ни одного ответа.
В животе у Варнака было пусто, как в казне деревенской церкви, и потому спорить он не стал. По примеру женщин принялся накалывать креветок и макать в соус, оказавшийся густым горячим сыром с какими-то пряными примесями. Странно, что запаха от этого варева не исходило никакого. Через минуту стройный официант в безупречно белой накрахмаленной сорочке принес бутылку красного вина. Открыл, разлил по бокалам. Но сорочка его воняла так, что определить сорт напитка Еремей не смог. Пить, естественно, тоже.
— Горячее принеси через час, — распорядилась Геката. — Нас будет уже пятеро.
Официант поклонился и исчез.
— Так откуда ты знаешь Укрона? — еще раз попытался узнать Варнак. — Он тебя тоже спас?
— Не-ет, все было ровно наоборот, — рассмеялись дамы.
— Он хотел меня убить, — уточнила «пышка».
— И не раз.
— Правда, я его тоже.
— Но у меня получилось еще хуже.
— Так вы враги? — вставил Еремей.
— Какой ты радикалист, — укоризненно покачала головой толстушка.
— Все тебе — или враг, или друг, — пригубила вино «деловая».
— На самом деле все намного, намного проще.
— Куда уж проще! — хмыкнул Еремей.
— Попытаюсь ответить образно. — Геката взяла бокалы сразу двумя своими телами.
— Представь себе большой и красивый дворец.
— Богатый, уютный.
— Со всеми удобствами.
— Крепкий и спокойный.
— И представь себе, что хозяева дворца уехали.
— Уехали надолго. Так далеко, что про них все успели толком забыть. Забыть совершенно начисто. — Толстуха с видимым наслаждением осушила бокал.
— И много, много лет во дворце сытно и припеваючи жили камердинер, служанка, сторож, стряпуха… Ну, и кое-кто еще, — закончила за нее «деловая». — Дворец! Роскошный! Богатый! Удобный! Принадлежал только им, и никому более. Много, много лет. Покой, все виды удовольствия, сытость, безделье и безмятежность.