Привычка выживать
Шрифт:
Китнисс вновь переворачивает картины изображениями к стене, и думает о розе, которая больше не будет источать свой ядовитый запах, о людях, которых она похоронила, но на могилах которых еще не была, и принимает новое решение, быть может, еще более безумное. Поезд, в котором кроме трех молчаливых пассажиров никого нет, возвращается в Капитолий. Она приносит свежий букет цветов на могилу своей сестры, и стоит какое-то время у собственной могилы. У могилы девушки, над телом которой сама бы никогда не заплакала. Китнисс улыбается, рассматривая свою фотографию, и думает, что предпочла бы гнить в земле Двенадцатого Дистрикта.
– Я попрощалась, - говорит она Аврелию, все это время тенью следующему
– Тебе решать, - говорит Аврелий неуверенно и первым отводит взгляд, когда Китнисс смеется и толкает его.
– Уверена, за меня все уже решили, - говорит Китнисс и смотрит на небо, такое же синее, как над Луговиной. – Значит, сценарий своей новой жизни я получу у Плутарха?
Плутарх Хевенсби встречает ее с распростертыми объятиями, от которых не получается уклониться. От полноватого добродушного мужчины пахнет крепким одеколоном и дорогими сигарами, Китнисс вежливо улыбается, когда его мокрые губы прикасаются к ее руке, оставляя след, который она хочет стереть тут же, но не стирает.
– Я отвыкла, - поясняет она с улыбкой, которая немного удивляет Плутарха, - все-таки в коме мне не так часто оказывали подобные знаки внимания.
– О, - смеется Плутарх, и отодвигает для нее стул. Эффи приносит бокалы на высоких ножках и остается в комнате, предоставляя Плутарху самому наполнять бокалы вином. Китнисс, не сопротивляясь, выпивает вино и морщится, Эффи легонько смеется, но становится серьезнее и из комнаты удаляется, когда Плутарх бросает в ее сторону быстрый взгляд. – Я вижу, ты быстро оправилась.
– На моей руке нет браслета с надписью «психически дезориентирована». Но он должен быть, - Китнисс пожимает плечами.
– Аврелий делает весьма оптимистичные прогнозы на счет твоего здоровья, - осторожно добавляет Плутарх, - иными словами, ты можешь быть свободна.
– Конечно, могу, - девушка поправляет прядь волос. – Ведь я мертва.
– Да, - соглашается Плутарх, - это небольшая проблема, которую можно довольно быстро исправить. – Китнисс знает, что после небольшой паузы ей предоставят строгую последовательность действий, которая и предполагает исправление ее мнимой смерти и возвращение ее к жизни. К жизни на экране, в том числе. Но она терпеливо ждет, когда министр связи сам сообщит ей столь радостную новость, и министр оправдывает все ожидания. – Потребуется какое-то время, чтобы подготовить тебя к интервью. Мои помощники уже набросали варианты твоего возвращения из мира мертвых, но, разумеется, ты выберешь сама свою новую историю, Китнисс. Пока этого не произойдет, - осторожно добавляет Плутарх, - тебе придется пожить в тени, но не думаю, что ты будешь скучать. Уверен, тебе хочется сейчас тишины и покоя, и я предоставлю тебе все это, но не позволю опять замкнуться в себе. Однажды я уже сделал подобную ошибку, а я не люблю совершать ошибки дважды, - говорит с явным сожалением, и Китнисс делает вид, что прощает его за прошлый промах, желая дослушать, наконец, как будет развиваться ее жизнь в ближайшее время.
Плутарх – политик, хотя и был когда-то Распорядителем Голодных Игр. Он говорит долго, красочно, и сила его убеждения срабатывает даже на той, которая однажды уже пострадала из-за своей доверчивости. Китнисс неприятно удивляет тот факт, что ей придется жить в бывшем Тренировочном центре, совсем недавно отреставрированном после одного неприятного инцидента. Она может выбрать себе любой этаж, она может посещать любые тренировки, но, к сожалению, так получилось, что она будет жить не в одиночестве.
– Это будет красочное возвращение, Китнисс, - громогласно говорит Плутарх, будто его уже снимают камеры. – Возвращение всех выживших победителей, и ты будешь главным действующим лицом. От тебя потребуется
Китнисс думает, что одним интервью дело не ограничиться. Она все еще нужна им, она все-таки лицо революции, символ победившей стороны, ей найдут применение, особенно, если она быстро вернется в свою прежнюю форму, только захочет ли? В Тринадцатом Дистрикте она превозмогала боль, чтобы вернуться в Капитолий и убить Президента лично, но какую мотивацию ей придумают сейчас? Китнисс сложно представить, что они готовы предложить ей взамен. Ее дальше больше нечем шантажировать – всех призраков она успела похоронить. И что значит «она будет жить не одна»?
Плутарх охотно поясняет.
– В бывшем тренировочном центре мы будем работать со всеми участниками шоу одновременно. Косметологи, врачи, стилисты, персональные тренеры, - все, кто вернет вас к нормальному состоянию. На интервью перед Квартальной Бойней вы показали всем в первый раз, что все дистрикты – единое целое. Теперь пришло время напомнить всем о том, что вы тоже – единое целое, что вы – одна большая семья, многое потерявшая, но оправляющаяся от потерь. Это не будет иллюзией, как я полагаю. Вам всем понадобится какое-то время, чтобы действительно стать семьей. В конце концов, вы все помогли друг другу победить, вы заслужили спокойную жизнь, и вы будете на правах победителей жить в Тренировочном центре, зная, что вам больше никогда не придется ступить на Арену Голодных Игр.
Китнисс слушает его невнимательно, но его слова все-таки встречают в ее голове решительное сопротивление. Ей навязывают семью. Какую, к черту сказать, семью? У нее больше нет семьи. Она не испытывает желания обниматься на экранах страны с Энорабией, и уж тем более, она не желает завтракать с Джоанной. И жить в одном огромном доме вместе с искалеченными жизнью людьми.
На какое-то время она перестает дышать.
Пит.
Они вынуждают ее жить в одном огромном доме вместе с Питом.
========== ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ, в которой Пит пишет портреты с натуры ==========
День, когда в квартиру Пита и Хеймитча стучится Энни Креста, знаменует начало новой эры для всех в квартире находящихся. После того, как Джоанна прописалась в больнице и задолго до того, как ее разрешили навестить, проходит какое-то время. Хеймитч мечется по квартире в похмельном забытьи, и почти ничего не ест. Ему повсюду мерещатся призраки, и призраки машут ему своими бледными тонкими руками, и хватают его за плечи, и зовут к себе, ближе, ближе, подойди ближе. Хеймитч не может сопротивляться их зову. Среди них он видит Китнисс – яростную и прекрасную в своей ярости. Китнисс громко смеется и называет его солнышком, и пытается поддеть его очередной шуткой, и медленно превращается в Джоанну, оставляя только свой безумный смех. Хеймитч сходит с ума и не знает, происходит ли это с ним в кошмарах, которые просто перестали ограничиваться снами, или же в жизни, превратившись в его галлюцинации.
Пит приводит его в чувство ледяной водой, долго трясет за плечи и бьет наотмашь по щекам. Голова мужчины болтается из стороны в сторону, и из взгляда постепенно исчезает даже малейшая капля осознанности. Пит не боится потерять бывшего ментора. Пит просто приваливает обмякшее тело к стене, и разочарованно наблюдает за тем, как Хеймитч медленно и некрасиво сползает на пол. Питу почему-то хочется закурить. Вся жизнь его только и ждет того, что он спалит все дотла, и это кажется ему странным. Он был в огне наравне с Китнисс, но Огненной стала только она одна.