Привычка жить
Шрифт:
– Вот сволочи, чего творят, а? А вечеринку новогоднюю небось затеют! Мы вот недавно в Черногорье ездили, в соседней области городок такой небольшой, так там тоже ребята на начальство свое жаловались. Тоже зарплату им не дали, а корпоративку закатили – пир горой! Говорят, лучше бы эти деньги поделили да им раздали… А сколько тебе надо-то, Жень? Ты говори, не стесняйся! Я дам! Я нынче при деньгах…
– Ой, да уже не надо, Анна Ивановна! Я вышла из положения…
– Как вышла? Твой-то бывший наверняка ничего не дал, знаю я этих мужей разведенных…
– Нет, Анна Ивановна, не разорился.
– Ну, я так и знала… И что нынче за мужик пошел такой безответственный? Разводится так, будто шкуру старую с себя сбрасывает. И твой такой же. Хотя с виду приличным вроде мужиком казался. Серьезным таким, надежным. И куда мир катится, непонятно…
– Ой, да ну его, Анна Ивановна! Пусть живет, как хочет! Я сама выкрутилась, без его помощи!
– Да уж представляю я, как ты выкрутилась… Опять чего-нибудь продала?
– Ага, продала… Шубу свою продала, Анна Ивановна… Соседке из тридцать восьмой квартиры, Оксанке…
– Ой, ненормальная! Ну чего ты творишь с собой такое, Женька? А ходить в чем будешь? В пальтеце том рыбьем, что в прихожей висит?
– Оно не рыбье, оно пуховое вообще-то…
– Ой, не смеши меня, старуху! Зима только началась, а она на пух какой-то надеется! А если холода вдарят, тогда что делать будешь? Замертво на асфальт падать? Так никто к тебе в таком пальтеце не подойдет, и не надейся! Скажут – пьянчужка лежит…
– Да ладно… Авось не вдарят такие уж холода… Вы ешьте, Анна Ивановна, а то остынет!
– Ага, ешьте… Сама под дых дала, а теперь ешьте… Ты что вообще творишь такое, Евгения? Стыда на тебя нет! Да я бабушке твоей обещала, что в беде тебя ни при каких условиях не оставлю, а ты что творишь? Почему ты мне не перезвонила? Попросила бы у Наташки номер мобильника моего…
– А Наташка мне сказала, что у вас денег нет! – будто оправдываясь, нерешительно проговорила Женя. – И еще сказала, что вы ей уже там на что-то обещали… На подтяжку лица, что ли…
– Ой, да слушай ты ее! Она и соврет, так недорого возьмет! На подтяжку ей! Ага, как же… Прямо совсем девка умом тронулась с рожей своей! Все тянет ее куда-то, тянет… Чего ее тянуть-то, скажи? Уж какую выродили тебя, такой и ходи! Все одно краше не будешь! И так уж деньжищ этих на себя перевела сколько, а толку нету. Все проваливается, как в прорву какую…
– Ну, ей же хочется красивой быть…
– Ладно. Вот погоди ужо, разберусь я с ней! Ишь, вздумала моим кошельком руководить, поганка! Так какой ты соседке шубу свою продала, я запамятовала?
– Оксанке. Из тридцать восьмой квартиры.
– Что ж, пойдем…
– Куда, Анна Ивановна? – опешила Женя.
– Как куда? К Оксанке твоей и пойдем! Шубу выручать надо? Надо. На новую-то тебе я все равно не потяну… Сколько ты с нее содрала, с Оксанки этой?
– Тысячу евро…
– Это сколько же, если по-русски? – задрала к потолку глаза Анна Ивановна, соображая. – Ага… Ну что
– Ой, да подождите вы, Анна Ивановна! Ну сами посудите, как мы к ней пойдем? Чего скажем? Отдавай, мол, шубу обратно? Нет, неудобно как-то… Она ведь у меня ее не отбирала, я сама ее уговорила купить…
– Ну и что? Ну, уговорила, потом взяла да и передумала! Не будь ты такой мямлей, Евгения! Вставай, пошли!
– Нет, погодите… К ней, наверное, сейчас нельзя…
– Это почему это?
– Ну… – замялась Женя неловко, опуская глаза, – как бы вам объяснить… На нее, знаете ли, в лифте напали недавно, она еще в себя не пришла… А тут мы еще завалимся… Неудобно же!
– Да брось ты, Жень! Вот все у вас с бабкой твоей через реверансы делается! И она вот такая же была! И чихнуть не умела попросту! А я человек рядовой, мне все эти ваши реверансы до лампочки! Вставай, пошли! Я сама с ней говорить буду! Ну, чего расселась? Пошли, говорю!
Женя и опомниться не успела, как Анна Ивановна решительной поступью прошествовала в прихожую, как окликнула ее властно уже из открытой двери квартиры:
– Евгения! Ну где ты там? Пошли, говорю! Ну? А то я одна пойду!
Жене не оставалось ничего иного, как потрусить за ней послушной овечкой. А что было делать? Очень уж хорошо она знала бабушкину подружку – если что задумает, так хоть кол на голове теши…
Оксанка показалась в дверях заспанная и растрепанная, перевела взгляд с Анны Ивановны на Женю, торопливо запахнула полы шелкового халатика-кимоно.
– Ты, что ль, Оксана будешь? – опередила Женины объяснения Анна Ивановна.
– Я… А что такое?
– Да ничего особенного… Войти-то можно иль как? Мы с Женей не кусаемся…
– Заходите… – произнесла Оксанка буднично и зевнула во весь свой молодой белозубый рот. Потом встряхнула головой и вопросительно уставилась на Женю – что, мол, происходит такое? Объясни…
– Ну, девонька, давай с тобой будем договариваться по справедливости, – приступила к переговорам Анна Ивановна, едва перешагнув на порог квартиры. – Тебе, что ль, эта ненормальная шубу свою последнюю продала? – указала она решительным перстом на Женю.
– Ну да, мне… А шо такое?
– Шо, шо… Выкупить ее у тебя хочу, вот шо! Все равно тебе с нее толку не будет! На чужом горе, девонька, в рай ни на кобыле не въедешь, ни на крылышках не влетишь! Так что уступи обратно подобру-поздорову, пока не случилось с тобою плохого!
– Ой, да чего вы меня плохим пугаете!.. – махнула рукой Оксанка совсем по-бабьи, подстраиваясь под тон старухи. – Со мной тут такое приключилось, что хуже уж и придумать нельзя! Куда уж хуже-то! На меня же маньяк напал, когда я в этой шубе в лифт зашла! Первый раз и надела только! Правда, я его газом траванула, но все равно…
– Вот видишь! Потому оно с тобой и приключилось, что ты на чужой беде в рай въехать решила! Разве можно последнюю одежку у человека забирать?
– Так я и не забирала, что вы… Женя сама…