Привычка жить

Симонова Мария

— То есть мы еще и останемся в прибыли. Вашими бы устами да нектар пить, — проворчал Значительный, доказывая, что мечтательности в нем не прибавилось ни на грамм, несмотря на негу, которую доставляло ему купание в голубых струях. Но следующая фраза свидетельствовала о появлении некоей снисходительности: — Однако я верю вам, илох. И погожу выносить этот вопрос на обсуждение в Совете.

— Благодарю, — Сухощавый с достоинством кивнул и упрямо добавил: — Хотя я уверен, что Совет, вняв моим аргументам, полностью оправдал бы мои действия.

— Быть может, — Значительный тонко улыбнулся: — Но прежде он доставил бы вам немало неприятных минут. Не так ли?

Глава 4

Земля-А4,

Новая Мать, согласно универсальному реестру СПБ.

г. Москва, ул. Тверская.

Всё может быть.

Вот уже пять минут Андрей Маркелов стоял на мокром тротуаре, подняв глаза на неоновую вывеску заведения. «ВРАТА СТРАСТИ» — гласила она. А голографические панно по обе стороны от дверей не оставляли любителям сюрпризов уже никаких сомнений в том, что это за таинственные «врата» имеются в виду.

Всё может быть. Когда начинаешь искать человека, девушку, через год с лишним после расставания с нею при очень опасных обстоятельствах, когда получаешь из ее конторы справку «уволена по собственному, адрес утрачен», когда у тебя остается одно лишь имя с приблизительной датой рождения, всё может быть.

И даже это.

Зажмурившись, он отер ладонью лицо, влажное от мороси, и вошел в стеклянные, игриво подсвеченные розовым двери.

Просторный холл, обитый бордовым шелком, отделанный складчатым бархатом в тон, уже сам по себе смахивал на те самые «врата» — видимо, как и задумывалось. Помещение разделяла лестница, ведущая наверх, покрытая алой ковровой дорожкой. Звучала негромкая расслабляющая музыка. Направо от входа за полукруглой стойкой сидела… ну, скажем так, девушка в красном платье, при его появлении поднявшаяся: лет двадцати пяти, худая, довольно симпатичная, но с чуть нездорово припухшим лицом. Сильно накрашенные глаза выражали усталое превосходство. Старая молодость — вот как это называется.

Наверное, она призвана была олицетворять Мадам.

— Здравствуйте, — произнес Андрей, направляясь к ней и торопясь опередить всё, что бы она ни намеревалась ему сказать. — Мне нужна Татьяна Епифанова. Она, насколько мне известно, работает у вас.

— А… Может быть?.. — В первые мгновения Мадам словно бы сбилась с программы. — Чашечку кофе? Или коньяк? — всё-таки попыталась она запустить беседу по наезженным рельсам.

— Нет, спасибо, — отклонил предложение Андрей и повторил как можно раздельнее: — Мне нужна Татьяна Епифанова. Она здесь? Я могу ее сейчас увидеть?

Секунд пять нахмурившееся лицо Мадам отражало напряженную работу мысли, потом вдруг разгладилось: женщина что-то поняла — очевидно, классифицировала для себя посетителя. Окинув его скептическим взглядом, она хмыкнула:

— Что, такая спешка? Фанни на выезде. С постоянным клиентом.

Сердце Андрея в очередной раз сбилось с курса.

— Когда она вернется?

— Утром. Если ты собираешься ее ждать… — Мадам безошибочно определила бесперспективность этого клиента, приклеив к нему ярлык влюбленного молокососа, после чего он явно потерял в ее глазах интерес. Однако она так и не закончила фразу, увидев на столе перед собой пятисотенную купюру.

— Мне нужен адрес, — сказал Андрей. К утру ему надлежало быть на базе: это была его первая увольнительная за год, а когда будет новая — неизвестно. Да и будет ли…

— Мы не имеем права давать кому бы то ни было адреса клиентов. Уберите ваши деньги! — холодно проговорила Мадам.

Вместо этого Андрей достал вторую купюру: чего-чего, а денег он за этот год заработал достаточно. И, если понадобится, готов был истратить все на поиски Татьяны. Мадам остановила его, взяв за запястье. И, глядя прямо в глаза, произнесла:

— Повторяю, уберите деньги!

Я ничем не могу вам помочь, — с этими словами, она показала одними глазами налево и вверх — туда, где как еще при входе чисто машинально заметил Андрей, была расположена следящая камера.

Женщина отпустила его руку, и он взял со стола купюру.

— Направо, третий переулок. Ступайте и подождите там, — услышал он ее тихое указание.

Спрятал деньги в бумажник, развернулся и вышел.

На улице, освещенной довольно скудным светом реклам, даже в большей мере, чем редких фонарей, было по-прежнему промозгло. Андрей миновал несколько домов и свернул в указанный переулок, по пути беспрерывно думая о Тане: воспоминания о ней неизменно отзывались в душе теплом, одновременно рождая тревогу и щемящее чувство вины. Он не хотел, по-настоящему боялся гадать о том, что произошло с маленькой вырсью — с Масей, действительно ставшей для него олицетворением ребенка. Хотя с тех пор за его плечами было около полусотни рабочих поисков и четыре уничтоженных гралла. За его плечами были шесть погибших товарищей и… без счету убитых тварей. Теперь, когда ему, возможно, предстояло вскоре увидеть Таню, почему-то на ум не шли слова: он всё силился и никак не мог мысленно начать разговор с нею. Одно Андрей знал наверняка: если ему повезет найти ее в этом борделе, то она туда больше не вернется. Он сделает всё от него зависящее — даст денег, потом будет их переводить, чтобы она могла нормально прожить до… До чего? До его нового возвращения в Москву?.. Может быть. Там будет видно. В темный замусоренный переулок, где он стоял в ожидании, торопливо свернули двое мужчин. Один из них отделился и, направившись к Андрею, попросил закурить.

Андрей поднял руку к груди — нет, не за сигаретами, ведь он уже знал, зачем они здесь.

Наверное, это пришло с опытом; хотя бороться ему приходилось не с людьми, но он же постоянно занимался чтением их мыслей. Теперь это походило на безошибочное чутье — очевидность чужого намерения. И не за оружием он тянулся — просто так было удобней упредить удар. Ударить первым Андрею не позволял тот же опыт — наработанный, впитавшийся в кровь непреложный закон: человек, кто бы он ни был, неприкосновенен, он — тот, ради кого ты существуешь и делаешь свое дело. Но это до тех пор, пока он не проявил по отношению к тебе агрессии, пока сам первым не нанес удар.

И неизвестный его нанес. То есть почти нанес — вполне, по обычным меркам, профессионально: удар кулаком был направлен снизу-вверх — не под челюсть, а в основание носа, в расчете не просто сбить с ног, а «выключить» клиента на некоторое время — достаточное для того, чтобы без проблем, никуда не торопясь, с чувством, с толком, с расстановкой обшарить его карманы.

Андрей не стал перехватывать руку; он чуть отклонился, так что кулак прошел в сантиметре от его лица, и ударил сам в аналогичную точку, обеспечив гражданину тот самый крепкий сон без сновидений. Второй «прохожий», уже подоспевший на подмогу к товарищу, избежал, ну, или в некотором смысле избежал его участи, поскольку был необходим Андрею в ясном уме и в трезвой памяти; он просто оказался лежащим на асфальте, лицом вниз, с коленом между лопаток.

— Вы здесь по наводке из «Врат», так?

— Да пошел ты!.. — прохрипел этот крупный мужчина, прижатый щекой к грязному бордюру.

Собственно, этот вопрос не был для Андрея принципиальным — ответ он знал и так. А вот следующий уже представлял для него интерес, поэтому он взялся за голову «клиента» и повернул ее ровно настолько, что тот почувствовал — еще одно легкое усилие в том же направлении, и его шея окажется безнадежно свернутой.

— Ты же знаешь тамошних девочек? Таню Епифанову знаешь? Где она сейчас?