Приятные вещи
Шрифт:
— И что делает эта реликвия? — спросил я, заранее предполагая ответ.
— Ищет то, в чём ты нуждаешься, — ответила жрица. — Только не радуйся заранее, она помогает, а не освобождает от поисков. Реликвия не укажет на одного-единственного нужного тебе монстра, просто покажет в какой стороне находится любой из монстров, причём, не очень далеко, не больше пары миль.
— То есть сейчас стрелка указывает… — начал я.
— … на тех летающих химер, что мы видели на параде, — кивнула Незель. — И, думаю, это хороший повод потыкать в них своим стволом.
Пока я пытался понять, вышла ли эта двусмысленность
— Ему уже есть в кого тыкать своим стволом, — улыбнулась Кенира. — А насчёт химер, ну как вы сами думаете, смог бы Ули удержаться так долго?
— И что, потыкал? — спросил Хартан.
— Ещё как потыкал! — ответил я. — Увы, абсолютно не подходят. Магия узкоспециализированная, связанная с воздухом и облегчением веса. Без этого они бы не только не смогли нести всадников, но и просто не оторвались бы от земли.
— А что насчёт неживых образцов? — спросила Диршада. — Я могу шепнуть пару словечек, а химерологов, желающих оказать услугу Высшей Целительнице, на Итшес хватает. Даже вырастят тебе что нужно.
— Тоже пробовал. Испытал на плаще Клауса, — сказал я.
— Гюнтера! — возразил Хартан.
— Клауса! — не сдавался я. — И скажи спасибо, что мы ещё не оформили документы. Ну так вот, я не только тыкал стволом в плащ, но даже разок выстрелил. Никакого результата.
— Мог бы спросить меня, — заметила Незель, — я бы тебе сразу сказала то же самое. Сила господина оценивает саму душу, а у мёртвых останков никакой души уже нет.
— Ну, я примерно так и подумал, но сама знаешь, там где замешаны боги, возможны любые чудеса.
Незель лишь улыбнулась и отхлебнула вина.
— Кстати, Улириш, — неожиданно сказал Алзар, до этого о чём-то болтавший с Ксандашем. — Я тоже принёс вам с Алирой небольшой подарок. Понятно, человека, у которого есть всё, впечатлить трудно, но тебя, помню, очень интересовала снежная ягода. Не хочешь почувствовать себя настоящим гурманом?
Он встал с кресла и поставил на столик с выпивкой и закусками извлечённую откуда-то миску, полную крупных белых, словно светящихся изнутри ягод. Я ему улыбнулся, вспомнив старые времена, любопытство, которое я испытывал при походе через Увядшую Долину, вспыхнуло с новой силой. Я встал, подошёл к миске, взял пару ягод и закинул в рот, приготовившись, наконец, ощутить тот вкус, за ценители платят деньги достаточные, чтобы организовывать опасные подходы.
Ягоды оказались кислыми и похожими на недозревший крыжовник.
— Интересный вкус, — наконец, сказал я, пытаясь сохранить голос ровным, чтобы не обидеть Алзара, приложившего столько усилий, чтобы их сюда привезти.
— Ты хотел сказать: «Ну и дерьмо!» — захохотал Ксандаш.
— Это была самая деликатная оценка этой кислятины, которую я когда-либо слышал в жизни, — подхватил смех Ксандаш.
Кенира подошла к миске, взяла одну ягоду и осторожно надкусила. Скривившись, она доела ягоду до конца.
— Всё дело в том, что ты вёз их по воздуху, — сохраняя максимально серьёзное лицо, наконец, сказала она. — Полностью портит вкус! Ты бы ещё сунул в стазис!
— Вы просто не разбираетесь в тонких блюдах, — заявила Диршада. — Правда, я тоже не разбираюсь. Сколько раз их приходилось
— Жаль, что Экене отбыл, — сказала профессор Заридаш. — Иначе он бы сказал, что у снежных ягод есть несколько способов алхимического использования. Правда их очень легко заменить гораздо более распространёнными ингредиентами.
Мы смеялись, шутили, рассказывали друг другу истории, обсуждали общих знакомых. И для меня эти посиделки в узком кругу оказались гораздо более приятным времяпровождением, чем пышное грандиозное празднество. А потом Лексна сказала, что уже слишком поздно, что Патале пора спать, так что они с Ксандашем отправились в свой домик. Это как-то само собой послужило сигналом и все остальные тоже принялись расходиться. Мы с Кенирой собрали раскиданную мебель обратно в хранилища и тоже отправились в кровать. День оказался настолько насыщенным, что мы даже не стали заниматься любовью, лишь лежали рядом друг с другом, наслаждались близостью друг с другом и теплом наших чувств.
Заснув самым обычным человеческим сном, мы проснулись всего через пару часов, выспавшиеся и отдохнувшие. Я не стал одеваться, лишь натянул обычные просторные шорты, а Кенира накинула короткий халат. И мы вместе, держа друг друга за руку, пошли на берег, чтобы вместе встретить рассвет.
Как оказалось, встретить рассвет решили не только мы. На террасе домика Незель замерли две фигуры, а утренний бриз колыхал их волосы: седые и золотисто-белокурые. Обе из них были заняты одним и тем же делом — страстно, нежно и исступлённо целовались. Я замер на месте, уставившись во все глаза, а рядом со мной так же замерла Кенира.
Глядя на этот страстный, полный любви и желания поцелуй, я испытал целый ураган самых противоречивых чувств. Я был очень рад за Мирену, рад, что она, наконец, смогла оттаять после произошедшей в её жизни катастрофы. Рад также за Незель, у которой до встречи со мной и моей женой никак не складывалась личная жизнь. В этом поцелуе было столько эротики, что я испытывал сильнейшее возбуждение, так что тонкая ткань моих шорт топорщилась палаткой. И ревновал. Яркая и сильная волна ревности обжигала мне сердце, причём, каким-то совершенно безумным образом я ревновал не только Незель, которая нашла кого-то кроме меня, но и Мирену — хотя единственными отношениями, которые нас связывали, были дружба и… наверное, родственные чувсства, которые присущи зятю и его тёще. Но теперь у меня возникло неудержимое желание подбежать к ним, повалить обоих на землю или перегнуть через перила террасы и выплеснуть в них обоих тот поток чувств, что сжигал меня изнутри.
Кенира, конечно же, понимала меня лучше, чем я сам.
— Я тоже ревную, — сказала она. — И не только Незель. Очень странное ощущение, когда у твоей мамы появляется кто-то другой.
Я только сейчас понял, что часть чувств, которые переполняли мою душу, принадлежат не мне.
— Наверное, не стоило вам с Незель превращаться в твою маму, — сказал я, пытаясь успокоиться. — И ты была права, я испытываю к ней очень сильное влечение. А теперь, после той ночи, сгораю от ревности.
— Мама всегда относилась к тебе хорошо, не так, в книгах и монетках. Правда я видела такие монетки, где у тёщи, её дочки и зятя отношения были именно такими.