Приют одинокого слона
Шрифт:
– Вот если бы был ночной автобус, - размечталась Лида, моментально забыв о предстоящем разводе и дележе имущества.
– Мы могли бы завтра вечером сесть и спать в нем.
В этот момент в дверь постучали.
– Попов вернулся, - вздохнула Оксана.
– Или капитан решил следствие возобновить.
– Типун тебе на язык!
– рявкнул Макс и добавил по-английски: - Come in!32
В номер вошел незнакомый мужчина лет сорока в короткой дубленой куртке шоколадного цвета и маленькой черной шапочке, надвинутой низко на лоб.
– Здравствуйте, - сказал он по-русски
– Вы друзья Гены Савченко? А меня зовут Хлапик. Ян Хлапик.
Все устроилось наилучшим образом. Хлапик приехал за своей машиной, которую отогнали на стоянку у полицейского участка. И готов был отвезти их в Прагу, а заодно приютить на две ночи.
Собрав вещи и расплатившись за постой, Вадим с Оксаной отправились закусить на дорожку. Остальные еще возились. За столиком сидел Хлапик и с аппетитом ел нечто, отдаленно напоминающее солянку, судя по запаху, одновременно мясную, рыбную и грибную. Увидев их, он приветливо помахал им, приглашая присоединиться.
– Вы ведь Вадим, да?
– спросил Хлапик, когда Вадим с Оксаной сели за столик.
– Я видел у Гены вашу фотографию. Он много про вас рассказывал. А вы?..
– Оксана, - помогла ему Оксана.
– Вадим, мне... я хотел с вами поговорить, пока остальные не пришли. Вы извините, но почему-то не хочется при них.
– Понимаю, - кивнул Вадим.
В это время подошла официантка. Сошлись на таинственной "томатовой полевке" и не менее таинственном "пструхе".
– Интересно, это мясо или рыба?
– вполголоса поинтересовалась Оксана.
– А может, курица?
– Это форель, - улыбнулся Хлапик, но тут же снова стал серьезным.
– Расскажите мне, как все произошло. Я ведь ничего не знаю. Мы сидим в Петербурге, в Гениной квартире, завтракаем. Вдруг появляется милиционер. Так и так, выметайтесь, господа иностранцы, я должен опечатать квартиру. Почему? Да потому что хозяин умер. Мы в тот же день поменяли билеты, прилетели сюда. Дома Генина записка: уехали в горы, все хорошо, вернемся 7-го. Я знал, что у него рак, но не думал, что это будет так быстро. Он говорил, время еще есть. Хотя я и видел, что он держится только на наркотиках. Долго звонил куда только можно, узнавал. Надо же ведь было оплатить расходы.
– Мы все оплатили, все оформили, - немного виновато сказала Оксана.
Хлапик кивнул. Теперь, когда он снял шапочку, а его подбородок вынырнул из воротника куртки, они наконец смогли разглядеть его. Ян Хлапик выглядел гораздо старше своего возраста. Негустые светлые волосы сильно поредели, залысины уходили двумя острыми углами почти до макушки, непобежденным остался лишь небольшой нелепый клочок над исчерченным ранними морщинами лоб. Такие же резкие морщины сбегали от крыльев хрящеватого носа вниз, к уголкам тонких губ и ниже. Углы челюстей выступали, делая лицо почти прямоугольным. Короче, он показался бы совсем непривлекательным, если бы не глаза, неожиданно темные и теплые. Стоило Вадиму посмотреть в них, и неожиданно для себя он начал рассказывать. Все. Кроме одного.
– Подождите, Вадим, - Хлапик мягко остановил его.
–
– Не надо, Ян, - возразила Оксана.
– Гена ведь сам хотел этого. К тому же есть еще и совесть. Я считаю, что абсолютно бессовестных людей нет. А может быть, это действительно была Лора.
– Как знаете, - Хлапик внимательно посмотрел на нее, и Вадиму вдруг показалось, что тот все понял.
– Я читал, что в тот момент, когда человек погибает насильственной смертью, происходит такой мощный выброс негативной энергии, что его убийце рано или поздно все равно... как это сказать? Не поздравится?
– Не поздоровится, - поправил Вадим.
* * *
7 января 2000 года
Накануне они приехали в Прагу уже затемно. Снег в городе совсем стаял, дул теплый сырой ветер. Дом сиял огнями и вообще - он был каким-то совсем другим. Из будки с надписью "Martinek" выбрался огромный кудлатый бобтейл с подвязанной красным бантиком челкой. Лениво, словно для порядка, взбрехивая, он подошел поближе, обнюхал всех по очереди и, исполненный чувства собственной значимости, удалился.
Гуськом они поднялись на крыльцо. Последней, сгибаясь под тяжестью двух чемоданов, плелась Лида.
По лестнице ссыпались двое худеньких светловолосых детей, видимо, погодков - мальчик и девочка. Пробормотав невнятно: "dobrЩ ve?er"33, они побежали через гостиную на кухню, вопя уже во весь голос: "Mami, mami, to je tata!"34. Навстречу им вышла высокая, полноватая женщина в испачканном мукой голубом фартуке поверх домашнего брючного костюма цвета палой листвы.
– Добри вечер!
– сказала она красивым грудным голосом.
– Мне зовут Сватава. Я говорю русски нехорошо, але... но понимаю.
Впрочем, понимать особо ничего и не пришлось, потому что разговаривать никому не хотелось. Сразу после ужина разошлись по комнатам и легли спать, хотя Сватава и предлагала посмотреть телевизор.
Все устроились в своих прежних комнатах, только Миша попросил разрешения лечь на диване в маленькой гостиной.
– Но, пан Михал, ваша манжелка... ваша жена...
– удивилась было Сватава, но Ян только посмотрел на нее со значением, и та, замолчав, отправилась стелить Мише на диване.
Утро хмурилось, но кое-где уже проглядывали клочки голубого неба.
– Вот увидите, Гена улетит отсюда с солнцем, - пообещал Хлапик.
– Он так любил Прагу. Я никак не мог понять, почему он не хочет приехать сюда. Ладно, что теперь говорить... Чем намерены заниматься? Магазины?
– Какие там магазины, - горестно вздохнула Лида.
– Все деньги улетели. Можно сказать, на ветер.
– Да заткнись ты!
– дернул ее за кофту Миша, пока та не вздумала просить Хлапика о материальной помощи. А что, с нее станется! Хлапик ведь хотел оплатить расходы? Хотел. Но не успел. Так вот пусть и компенсирует им хотя бы часть. С Лидиной точки зрения, это было бы вполне справедливо.