Приют вечного сна

Грановская Евгения

– Спросить? Нет, мама. Вовсе нет.

– Не бойся, спрашивай.

На лице матери появляется улыбка, и Олег облегченно переводит дух.

– Быть может, это самый важный разговор в твоей жизни. Так ты спросишь меня или будешь просто молчать и хлопать глазами?

– Хорошо. Я спрошу. – Он набирается смелости и робко произносит: – Зачем мне верить в Бога, мама? Разве нельзя жить без этого?

– Нет. Нельзя. Вера тебе необходима. Когда-нибудь она убережет тебя.

– От чего?

– От зла. Вера поможет тебе победить зло. В нашем мире зло повсюду, мой мальчик.

Когда-нибудь оно настигнет и тебя. И тогда тебе придется с ним бороться.

– Но я не хочу ни с кем бороться. Я буду жить тихо-тихо. И зло не заметит меня.

– Это невозможно. От зла не спрячешься. У него много масок, сынок. Оно постоянно притворяется добром. Главное – вовремя понять, что перед тобой зло. Понять, что пришло время бороться.

Слово «бороться» угнетает и расстраивает Олега. Что, если зло будет огромным и страшным, как соседская собака Альма? Как тогда с ним бороться? Вероятно, надо вооружиться пистолетом или ножом. Без пистолета или ножа тут никак.

Мать ждет от него чего-то. И он, сгорая от желания рассказать матери о собаке Альме, тем не менее говорит о другом:

– А как я пойму, что пришло время бороться, мама?

– Ты поймешь, – уверенно отвечает та. – Бог сам подскажет тебе.

– Как?

– Не знаю. У всех бывает по-разному. Но в одном можешь не сомневаться: Бог подаст тебе знак. Может быть, это будет какое-то видение. А может, слова совсем незнакомого тебе человека. Но ты поймешь. А теперь – ложись спать.

– Но еще совсем рано!

– Да, но ты наказан. Ты ведь снял крестик, помнишь? Я не забыла…

Круглов уколол себя иглой в палец и зашипел от боли. На подушечке пальца выступила капля крови.

– Дерьмо собачье! – выругался он и вытер палец о штаны.

«Ты поймешь, – эхом прозвучал в его голове властный и спокойный голос матери. – Бог сам подскажет тебе».

Как часто Олег вспоминал ее слова! Они настолько прочно запали ему в душу, словно были выжжены там каленым железом. Но слова эти никогда его не расстраивали, наоборот, словно бы возвышали Круглова в собственных глазах.

Пускай он простой повар и стоит не у пульта управления космодрома, а всего лишь у плиты с бурлящей кастрюлей, но на шее у него висит крестик с распятым Богом, и придет день, Господь призовет на поле брани и его. И когда это случится, будет уже неважно, кем ты был в обычной жизни – академиком, писателем или простым поваром. Ибо Господь отличает и приближает к себе не по профессии, но выбирает чистых душой и помыслами. Вот так-то.

Круглов, конечно, понимал, что его мысли и чувства отдают какой-то шизофренической блажью, но ничуть не тревожился по данному поводу. Каждый из людей – немного шизофреник, и каждый спасается от страшного мира по-разному. Одни прячутся за бутылку водки, другие живут по принципу «мой дом – моя крепость», а он, Олег Круглов, выбрал себе в качестве защиты животворящий крест. И, кажется, поступил намного умнее, чем другие, ибо нет на свете надежнее защиты, чем покровительство Бога.

Круглов отложил зашитую кофту и взглянул на экран телевизора.

Светловолосый мальчик на экране

открыл глаза и испуганно огляделся. Ему только что мерещились черные крабы, ползающие по его рукам и коленям. Страшные видения посещали мальчика из-за нового лечения, которым врачи заменили химиотерапию.

Рядом с мальчиком сидел лысоватый священник. Он тоже был болен. Морщинистое лицо священника было изможденным, кожа бледной. Из него, так же, как из мальчика, болезнь высосала все соки. Взглянув на мальчика, священник сказал:

– Ты заснул и тяжело дышал. Значит, тебе снилось дурное. Или не очень хорошее.

Мальчик вздохнул.

– Бывало и получше, – пробормотал он. Потом выдержал паузу и тихо спросил: – С вами случается, что вы видите или слышите то, чего не бывает в реальности?

Священник улыбнулся.

– Да. Но только не рассказывай никому о своих видениях. Это твой секрет. – Он отвел взгляд и немного помолчал. Потом заговорил снова: – Когда умирала моя жена, я весь день просидел рядом с ней. Молился, плакал… А она на меня даже не взглянула. Смотрела вокруг… на всех других… Но мы были одни. И я подумал: она уже там, где мы сейчас… В долине смертной тени.

Несколько мгновений оба молчали.

– А знаешь, что делать, оказавшись в этой долине? – спросил вдруг священник.

Мальчик покачал головой:

– Нет.

Священник чуть прищурил глаза и назидательно проговорил:

– Главное – не убояться зла.

Повар Круглов, сидя в мягком кресле, усмехнулся. Как все просто в фильмах. «Не убояться зла». А что делать, если зло ходит за тобой по пятам и дышит тебе в затылок? Вот как здесь, на забытой Богом полярной станции.

Олег вздохнул и протянул руку к пластиковой чаше с жареными орехами. Но вдруг яростный голос громко проговорил:

– Ну а ты?

Круглов вздрогнул. Медленно повернул голову и посмотрел на экран. Священник смотрел прямо на него, и от его взгляда Олегу стало не по себе.

– Ты так и будешь сидеть тут и пялиться на экран? – тем же надменным, презрительным голосом произнес священник.

Глаза повара изумленно распахнулись.

– Я… не понимаю, – пробормотал он.

– Не понимаешь? Командор выстрелил в тебя. А ты ведешь себя так, будто ничего не случилось.

– Но я… – Круглов сглотнул слюну и покосился на Беглова – тот сидел в кресле и читал журнал. Повар вжал голову в плечи, поправил наушники, потом вновь взглянул на экран телевизора и прошептал одними губами: – Что же я должен делать?

Священник прищурил темные глаза.

– Беглов – зло. А со злом нужно бороться. Разве не так? «Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, потому что Ты со мною; Твой жезл и Твой посох – они успокаивают меня!» Псалом двадцать второй, помнишь?

Круглов снова покосился на командора. Потом скользнул взглядом по лицам остальных. Никто из присутствовавших не смотрел на него. Повар опять посмотрел на священника.

– Но как я должен бороться? – тихо спросил он.

Священник усмехнулся, затем вынул из своей вены длинную блестящую иглу, оторвал ее от пластикового шланга капельницы и протянул Круглову: