Приют ветеранов
Шрифт:
Он выдержал паузу — не очень, впрочем, продолжительную.
— Очень хорошо. Спасибо. Положил трубку.
— Есть новости, товарищ генерал. Мерцалов поднял на него глаза.
— Сифоров Зиновий Поликарпович действительно в Калерии проживал. Но два с лишним года назад — в сентябре восьмого года — умер.
— Этого следовало ожидать. Своей смертью?
— Как будто бы…
— Как понимать?
— Скончался в своей постели, не застрелен, не зарезан, не убит ударом и даже не отравлен. С другой стороны — не болел, здоровьем отличался завидным. Успешно вел дела, хотя, предположительно, находился
— Что дала медицина?
— Удушье. Однако, поскольку никаких доказательств постороннего вмешательства не обнаружено, квалифицировали как паралич дыхательных путей.
— То есть убийство не доказано, хотя и не исключено?
— Так точно.
— Калерия, Калерия… — пробормотал генерал. — И отпечатки… Клиника там есть, лучшая в Европе. Пересадки органов. В том числе и конечностей, верно?
— Я не в курсе, товарищ генерал.
— Да и я не очень-то. А жаль. Сейчас было бы очень кстати…
Мерцалов смотрел на майора в упор, но, занятый своими мыслями, не видел его.
— Можно пересадить, допустим, руки, и они приживаются… Новые руки, майор. Чистые. В смысле — не проходящие ни по одной картотеке… Да, это обстоятельство мы как-то упустили из виду. Поэтому задержанного в наших архивах и не найдется. А те пальчики, чьи отпечатки есть, давно уже где-то сгнили… Допускается такая возможность?
Майор лишь пожал плечами. Мерцалов ответил сам:
— Вполне. У нас такая клиника только налаживается. А в Калерии… Предположим, интересующий нас господин Загорский бывал некогда в Калерии. Не так давно, впрочем. И ему там — по медицинским показаниям либо по настоятельной просьбе, по знакомству — заменили руки. Любопытно, а какие-то следы при этом остаются? Хотя бы малозаметные. Ну, вроде шрамов, что ли?
— Я не специалист, Сергей Симонович. Запросить медиков?
— Тут надо еще подумать, кого именно… Ладно, это я возьму на себя. Выстраивается интересная цепочка… Сифоров скончался от удушья. Не исключено, что задохнуться ему помогли, причем настолько квалифицированно, что доказать убийство не удалось. Допустим, речь шла о заказном убийстве. И в знак благодарности, а также с прицелом на будущее исполнителю устроили такую вот пересадку. После чего он может жить спокойно. На всякий случай он присваивает — или ему отдают — документы покойного, которыми он вряд ли пользуется там, но они вполне срабатывают здесь, в другой стране. И туг он живет — един в двух лицах — и, видимо, время от времени выполняет такого рода заказы. Поскольку личность он весьма достойная, на месте не попадается, то его никто и не подозревает — до того самого мгновения, когда он наталкивается на опытного англичанина, которого, весьма вероятно, тоже по заказу должен был устранить. Звучит?
— Вроде бы логично, Сергей Симонович.
— Хорошо. Теперь подумаем, к кому обратиться по поводу шрамов.
— А что пока с ним?
— Пусть продолжают в том же духе. — Мерцалов помолчал. — С ним можно было бы, конечно, закончить быстро. Но есть у меня предположение, что здесь, в нашей конторе, ему весьма сочувствуют. И грызет любопытство: кто бы это мог быть? Поэтому потомим его еще — заставим искать какой-то выход.
— Слушаюсь.
— Откровенно говоря, — сказал Докинг Милову, сидя рядом с ним на койке
Было это уже после того, как они — не сразу, правда, — опознали друг друга. Несколько минут ушло на воспоминания о делах, в которых они участвовали в свое время плечом к плечу. Впрочем, неправильно видеть в этом лишь проявление сентиментальности, свойственной порой людям зрелым при воспоминаниях о былых временах, почему-то всегда безмятежных и едва ли не самых счастливых; то была прежде всего дополнительная проверка: а в самом ли деле это он или подставка? А помнит ли он такую вот деталь… А вот эту? А то, что сталось потом?
И лишь когда своего рода ритуал завершился, они перешли на темы сегодняшние, гораздо менее веселые.
— Пожалуй, да, — согласился Милов. — Хотя летел я в Африку действительно без всяких умыслов такого рода. И тем не менее… Послушайте, Докинг, мне представляется, что я нащупал там что-то весьма интересное. Вы ведь еще на службе?
— Конечно, я все-таки моложе вас, Милф. Да и у нас не так бездумно разбрасываются людьми… Все же объясните мне: какого черта вы решили подменить собою местную полицию? Честное слово, она не так уж плоха.
— Да не впутывался я. Меня впутали, так будет точнее.
— Ну, с вашим опытом…
— Единственная ошибка, которую я действительно совершил, в том, что решил отдохнуть, приятно провести время там, где когда-то уже бывал — давно, еще до нашего знакомства с вами Теперь я понимаю, что так делать не следовало; лучше было бы махнуть… ну, хоть в Австралию, на Тасманию куда-нибудь… Но мне чудилось, что все связанное с теми местами происходило настолько давно, что, кроме меня, об этом не помнит уже никто на целой планете. Ошибка, свойственная людям моего возраста, вероятно. Однако мое поколение оказалось живучим; там, куда я приехал, возник человек, с которым мне приходилось встречаться в тех же краях в другие времена. Он узнал меня, я — его.
— Ну и черт с ним. Пусть бы шел своей дорогой.
— Вы говорите так, словно его зацепил я, а было все наоборот: он меня.
— То, что он вас опознал, я понимаю. А что значит — зацепил? Он что, собрался, быть может, отомстить вам за какие-то давние обиды?
— Не знаю уж, чем это было вызвано. Однако, судя по тому, что мне удалось услышать, он решил, что я нахожусь там не для отдыха, а по заданию. Он явно подумал, что я еще состою на активной службе.
— Так ли уж он был не прав?
— Докинг, Докинг… Мне ли вам объяснять, как это бывает; вы сами не мальчик и не хуже меня все понимаете. Хотя, насколько могу судить, я не предпринимал никаких действий, которые натолкнули бы его на такую мысль. Он скорее всего просто не представляет, что такие, как вы и я, можем когда-нибудь отстраниться от работы, и поэтому, увидев нас в любой обстановке, чувствует себя в опасности. Вероятно, именно так все и произошло: почувствовав угрозу, которая исходила — должна была исходить — от меня, он незамедлительно принял меры, решив избавиться от меня и моей спутницы заодно. Ни с тем, ни тем более с другим я согласиться не мог: это было бы не в наших традициях, не так ли?