Приз
Шрифт:
— Подожду пять минут и пойду к набережной, — решил Григорьев, — он все равно никуда не денется. Может, до сих пор отсыпается после вчерашней ночи. Странно, что он выключил телефон и сам не звонит.
Прямо напротив магазина Рейча сияла витрина лавки серебряных украшений. Григорьев перешел узкую улицу. Ему захотелось купить что-нибудь для Маши. Он присмотрел комплект, кольцо и сережки с маленькими яркими аметистами, и уже хотел зайти, но тут услышал сзади знакомый голос:
— Вы кому же, интересно, выбираете подарок? Григорьев вздрогнул. Рейч подошел совсем близко, стоял у него за спиной и смотрел на витрину.
— Простите, Андрей, я опоздал.
— Генрих, что с вами? — тихо спросил Григорьев, вглядываясь в его бледное лицо.
Глаза лихорадочно блестели. Зрачки были расширены. Он говорил и без конца облизывал сухие воспаленные губы. Вопроса он как будто не услышал.
— Андрей, что же мы стоим? Он вас уже заметил, сейчас выйдет, пристанет, не отвяжетесь! Пойдемте ко мне. Я должен вам кое-что показать.
Хозяин ювелирной лавки действительно кивал и улыбался за стеклом, вылезая из-за прилавка. Рейч приветливо помахал ему рукой и потянул Григорьева к дверям своего магазина.
— Ну, рассказывайте! Сколько ей лет? Какая она? Блондинка? Брюнетка? Кто по гороскопу?
— Генрих, вы покупали чемоданы, — перебил его Григорьев. — Вы собираетесь куда-то ехать?
— Я обещал Рики съездить в Ниццу. Хочется на теплое море. А вы? С кем бы вы поехали на море, Андрей?
— Не знаю.
— Знаете, Андрей, конечно, знаете. Просто вы скрытный человек. Ладно, в конце концов, это не мое дело. Но если вы желаете купить подарок даме, то лучше вам сделать это у меня, чем в лавке напротив. Мои вещички полны внутреннего смысла. Они умеют говорить, они дышат, чувствуют и сами выбирают своих владельцев.
Они вошли в магазин. Рейч тут же запер дверь. Григорьев огляделся. Маленький торговый зал ничем не отличался от обычной антикварной лавки. Застекленные полки с множеством интересных старинных безделушек. Фарфор, бронза, серебро, бисерные кошельки, парчовые и гобеленовые сумочки, кожаные планшеты и портфели, ременные пряжки, чернильные приборы из янтаря и малахита, погоны, ордена на подушках. В углу большие картонные коробки с дешевым старьем, для небогатых чудаков. Изношенные рваные мундиры, наборы пуговиц, дырявые фляги, портсигары без крышек. На широком открытом прилавке телефоны, граммофоны, старые пластинки в высоких деревянных лотках, книги, подшивки журналов, открытки, плакаты.
Хозяин не афишировал, что его товары имеют прямое или косвенное отношение к нацизму. Свастики, черепа, двойная молния СС — все это присутствовало на вещах, спрятанных в следующей комнате, куда мог зайти далеко не каждый покупатель. Там же продавались современные штуки с нацисткой символикой и была пара витрин, посвященных черной магии, астрологии, религии Вуду.
— Здесь все барахло, мелочи, — сказал Рейч, проводя своего гостя через первые две комнаты, — можете даже не смотреть. Осторожно, ступенька! Первый мой торговый зал для случайных туристов. Второй для тех, кто считает себя знатоками. Цены разнятся примерно в пять раз. Вот, например, пепельница с тремя
Григорьев молча пожал плечами.
— Посетители второго зала платят за символ, за миф, — Рейч тихо захихикал, — в конечном счете они платят за собственную глупость. Мне, как торговцу, грех не воспользоваться этим. Нет, я не мошенник. Все честно. Семьдесят процентов того, что вы видите здесь, во втором зале, поздние копии. Я не скрываю этого. На каждом товаре есть бирка с информацией. Видите, вот штампик: «копия».
Рейч ткнул пальцем в витрину. На длинной бархатной подушке лежала дюжина маленьких золотых значков. Наружный кружок — колосья. Внутри черная свастика.
— Это партийные значки НСДАП, — пояснил Рейч, — из двенадцати только два настоящие. Кому они принадлежали, я так и не выяснил. Да это и не важно. Они лежат себе, ожидая новых владельцев. И знаете, что самое интересное? Многие предпочитают копии не из-за цены. Даже у идиотов, приходящих ко мне во второй зал, работает инстинкт самосохранения. Им страшно купить подлинник, поскольку каждый подлинник — маленький холодный свидетель череды реальных кошмаров и трагедий. Покупая подделку, они прикасаются к жгучей тайне как бы сквозь перчатку. Обычно с такими покупателями у меня нет дальнейших контактов. Меня интересуют те, кто выбирает подлинники. Когда они уходят с покупкой, я стараюсь не упускать их из поля зрения.
Они миновали оба зала и спустились в подвал. Рейч был возбужден. Болтал без умолку, потирал руки, облизывал губы. Григорьев подумал, что старик просто пьян, но спиртным от него пахло.
— Садитесь. Сейчас я покажу вам, что я припас для вашей прекрасной дамы. Вы так и не сказали, кто она, но я догадываюсь, — он подмигнул.
В подвале стояли удобные кожаные кресла, журнальный столик. Две стены были закрыты плотными шторами. Рейч дернул какой-то рычаг, одна из штор поехала в сторону, обнажив ряды ящиков-сейфов, как в камере хранения. Григорьев опустился в кресло. Щелкнул замок. Один из ящиков выдвинулся. Рейч несколько минут молча копался в нем, затем закрыл, запер и повернулся. На ладони у него лежал синий бархатный футляр с золотой пряжкой.
— Женщина, для которой вы хотели выбрать подарок, — промурлыкал он сладким голосом Рики, — шатенка, пухленькая, прелестная, немного рассеянная. Ей около тридцати. У нее большие голубые глаза. Или зеленые? О, нет, карие! Она худенькая брюнетка. Ладно, не важно. Главное, чтобы у нее были тонкие чуткие пальцы и хотя бы капля воображения. Знаете, если нет ни капли воображения — беда! Скучно жить в мире материальном и конкретном, как канцелярия, пресном, как вареный лук, плоском, как цинковый стол в морге. Иногда помогает марихуана. Всего несколько затяжек — и можно отправиться в сказочное путешествие. Вы пробовали? Очень рекомендую. Кстати, большинство злодейств в истории совершали люди, лишенные воображения. Без него невозможно представить, что другому тоже больно. Знаете, что прежде всего пытались искоренить воспитатели в инкубаторе, где я провел детство? Воображение. Фантазию. Способность видеть мир не плоским и черно-белым, а объемным и цветным.