Приживется ли демократия в России

Ясин Евгений Григорьевич

КПРФ, несмотря на очевидные успехи, развить их не смогла. Партия располагала меньшими финансовыми ресурсами, нежели проводивший приватизацию Ельцин. Административным ресурсом коммунисты также не обладали, к тому же он тогда и не играл особенной роли. Оппоненты КПРФ опасались, что если Зюганову удастся набрать еще 5–6% голосов, то произойдет реставрация старого режима: получив власть, коммунисты, как и в прошлый раз, отвернутся от демократии, что приведет к отмене следующих выборов. Опасность, быть может, переоценивалась, но риск был действительно велик.

У коалиции, условно говоря, демократов, а точнее, правившей тогда элиты, было три

варианта действий:

1) согласиться с любыми результатами выборов в надежде на то, что коммунисты, придя к власти, будут соблюдать нормы демократии. Вероятность такого исхода оценивалась весьма низко;

2) отменить выборы и распустить парламент, тем самым во второй раз за два года осуществив государственный переворот. При этом революция в России уже закончилась, Конституцию готовили сами демократы и потому реакция общества могла быть еще более отрицательной: подобные действия объяснялись бы желанием удержать власть вопреки мнению большинства избирателей. Этот вариант предлагался группой Коржакова–Барсукова– Сосковца;

3) организовать кампанию Ельцина с применением самых современных политтехнологий, использовать все средства внушения избирателям «правильных» идей, дабы они проголосовали как следует – «сердцем», потратить сколько угодно денег, но не допустить коммунистов к власти.

Худшим вариантом для российской демократии был второй. Еще один государственный переворот – это уже привычка, свидетельствующая о том, что партия власти никогда эту самую власть не уступит. Известно, что Ельцина удержали от этого шага в самый последний момент, накануне депутатов уже не пустили один раз в Думу.

Вариант со свободными выборами и последующим приходом коммунистов к власти многие даже сейчас считают предпочтительным – демократические принципы прежде всего. Бывший коммунист Квасьневский стал президентом Польши, и это не помешало либералам победить на следующих парламентских выборах. Возможно, и у нас случилось бы то же и мы не знали бы всех последствий «голосования сердцем».

Я думаю, что к такого рода заключениям можно прийти только апостериори, не зная всех итогов возможного развития событий при первом из вариантов, бывших в распоряжении Ельцина. Вряд ли Россия пошла бы по пути освободившейся от коммунистического бремени Польши. Никто из политических игроков не доверял своим оппонентам и не верил, что нормы молодой российской демократии будут соблюдаться.

Если оценить эти варианты в соответствии со своеобразной шкалой успеха и вероятности осуществления, то лучшим для демократии и продолжения реформ был все же третий, реализованный на практике вариант. С привлечением политтехнологий и шоу-бизнеса, с коробками из-под ксерокса, с единодушным отказом всей либеральной прессы от какой-либо критики в адрес власти.

Известно, что толпа легко поддается внушению. Известно, что в современном обществе вся масса избирателей может быть обращена в толпу (Московичи 1996: 13). К тому же власть, не допуская явных нарушений закона, может манипулировать избирательной кампанией за счет тотального доступа к СМИ, снятия неугодных кандидатов и других возможностей влияния на электорат. Демократические нормы зачастую приносятся в жертву благородным (по мнению власти) целям. Именно такая управляемая демократия и установилась в России во время президентских выборов 1996 года. Я думаю, тогда это был лучший выбор из упомянутых трех вариантов: противопоставлять ему надо не идеальную демократию или протодемократию революционного периода, но именно оставшиеся два вариантов развития событий.

Победа коммунистов означала бы несомненное поражение реформ, пересмотр их итогов, откат на неопределенное время назад, даже если бы КПРФ согласилась сохранить институт свободных выборов. Государственный переворот – трагедия, возможно навсегда перечеркнувшая бы демократические перспективы России.

Как альтернатива

государственному перевороту управляемая демократия – шаг вперед, но шаг, влекущий за собой риск злоупотреблений властью и угрозу для будущего демократии.

Реформаторы и олигархи

Первое время после выборов в рядах победителей царила эйфория. Ельцин заявил, что хотел бы сохранить свой боеспособный штаб. Чубайс, недавно обвиненный во всех грехах, был назначен главой Администрации Президента РФ.

Вскоре ситуация осложнилась, Ельцин заболел уже между двумя турами и осенью 1996 года объявил, что ему предстоит операция на сердце. Одновременно приходилось считаться с тем, что в Думе доминировало левое большинство, а избирательная кампания, которую на самом деле профинансировали не столько олигархи, сколько само государство, обошлась слишком дорого. Бюджет погряз в глубокой трясине обязательств по ГКО, и для выхода из кризиса требовалось по меньшей мере три года жесточайшей финансовой политики. Правительство между тем оказалось явно слабее состава 1995 года и без президента ни на что решиться не могло. Главное же – распалась коалиция реформаторов и олигархов.

Посмотрим на основных игроков обновленной элиты. Парламент после выборов потерял прежнее влияние, группа силовиков во главе с Коржаковым потерпела поражение. В составе элиты можно выделить три группы:

1) реформаторы во главе с А. Чубайсом и Б. Немцовым, пришедшими в правительство, чтобы использовать победу на выборах для продвижения реформ. Их главный ресурс – влияние на Ельцина и властные полномочия занимаемых постов;

2) олигархи, «семибанкирщина», главный интерес которых состоял в получении в качестве компенсации за поддержку президента на выборах лакомых кусков государственной собственности или контроля над финансовыми потоками, а также во влиянии на политику государства. Реформы им были не слишком нужны;

3) лидеры – так я условно назову группу лиц высшего ранга, которые, собственно, и принимали политические решения: президент и его ближайшие советники. Премьер-министр Черномырдин был, думаю, уязвлен тем, что в марте 1997 года заместителями ему назначили «комиссаров реформ» – Чубайса и Немцова.

Олигархи в общем получили обещанное, хотя, на мой взгляд, могли бы удовлетвориться и тем, что сохранили у власти президента – противника коммунистов, поборника реформ и демократии, президента, при котором крупный бизнес спокойно процветал. В результате Березовский получил ОРТ и «Сибнефть», Гусинский – кредит на развитие НТВ от «Газпрома», Ходорковский – ЮКОС, Потанин – «Норильский никель». Между олигархами началась конкуренция, интересы Потанина, с одной стороны, и Березовского и Гусинского – с другой, разошлись. В то время их влияние на политику было максимально высоким: их позиции нельзя было критиковать публично, разве что на страницах коммунистической прессы. ОРТ и НТВ стали средствами манипулирования общественным мнением в интересах их хозяев.

Против этого, задолго до путинского «равноудаления», выступили реформаторы: Чубайс решился продать компанию «Связьинвест» согласно существующим правилам. Правда, досталась компания союзнику Чубайса В. Потанину. Гусинский, другой претендент, чувствовавший себя обделенным, признал: да, все было по правилам, однако «мы так не договаривались».

Началась информационная война, прежде всего вокруг гонорара за книгу о российской приватизации, которую писали Чубайс и его коллеги, гонорара на сумму 400 тыс. долларов. Напомню, за «Связьинвест» предлагали 1700 млн. долларов. Реформаторы проиграли – прежде всего потому, что политические лидеры не встали на их защиту. Они считали, что реальная политика должна считаться со своеобразием становления российского крупного бизнеса. Чубайс ушел из правительства, а Березовский занял место заместителя секретаря Совета безопасности.