Приживется ли демократия в России

Ясин Евгений Григорьевич

6. Когда шла борьба с КПСС, был принят ряд норм законодательства, ограничивающих роль любых партий, включая запрет на совмещение партийных и государственных постов, чего нет нигде в мире, или признание в качестве участников избирательного процесса не только партий, но и общественных организаций, например, общества собаководов. Последняя норма устранена только в 2002 году.

7. Наконец, главное: партии сильны настолько, насколько значим «приз», за который они борются.

Пост президента, премьер-министра более значим, нежели возможность организовать парламентскую фракцию. В России отсутствует реальная политическая конкуренция, партии не допускаются к борьбе за главный приз –

власть.

И это, я думаю, основная причина слабости наших партий: никто не собирался делиться с ними властью, которая передается на персональной основе. В. Путин тоже стал президентом не как лидер партии, он лишь симпатизировал одной из них, получившей большинство голосов и приобретшей имидж «партии власти», реальными рычагами влияния при этом не располагая. Вдумайтесь в само понятие «партия власти»: такая партия голосует за «власть», но не формирует программы и не выдвигает лидеров. Тем не менее партии в России формально функционируют, начиная с выборов 1993 года, и их развитие дает немало пищи для размышлений.

В выборах 1993 года участвовали партии, возникшие спонтанно, «снизу», за исключением, возможно, ЛДПР, про которую говорят, что ее создал КГБ в противовес силам демократии. ЛДПР, впрочем, уже переросла (если это правда) своих «изобретателей» и нашла своего избирателя. ДВР называют «партией власти» того времени, однако не власть ее создавала. Эта партия выросла на обломках «Демократической России», выбрала новым лидером Гайдара, после 1992 года осознавшего всю невозможность оставаться технократом, как бы ему ни претила политика. В октябре 1993 года он ушел к зданию Моссовета вопреки воле своего начальника Виктора Черномырдина, который впоследствии поддержал совсем другую партию – Партию российского единства и согласия (ПРЕС), куда ушли С. Шахрай, А. Шохин, Г. Меликьян, считавшие позицию Гайдара слишком радикальной. Затем Черномырдин сформировал партию «Наш дом – Россия» (НДР), первую «партию власти» в современном смысле слова. «Яблоко» было с самого начала самостоятельной силой, принципиально противостоявшей либеральным реформаторам как демократическая оппозиция. Ситуация с КПРФ представляется вполне очевидной.

Накануне выборов 1995 года в умах кремлевских политстратегов созрела мысль о создании двухпартийной системы. Собственно с этого времени начинается партстроительство в квазисоветском смысле, которым занимались не сами партии, а современный аналог ЦК КПСС или имперского двора – Администрация Президента РФ. Партию власти – НДР – возглавил Черномырдин, на место левого лидера прочили И. Рыбкина. Впрочем, из этой затеи ничего не вышло. НДР удалось набрать 10, 13% голосов по партийному списку (т. е. меньше, чем ЛДПР), а левая партия вообще не состоялась. Политтехнологии еще не были отработаны, административный ресурс не функционировал столь четко, как это происходит сегодня. В то же самое время выборы показали более или менее реальные предпочтения россиян.

Новейшее развитие

В 1999 году ситуация уже была существенно иной. Кремлевская администрация предприняла все возможное, чтобы предотвратить победу партии Лужкова–Примакова (ОВР), которая казалась практически неизбежной. Власть не могла опереться на СПС – преемника ДВР, поскольку партия либеральных реформаторов считалась в народе виновником всех современных российских бед – от либерализации 1992 года и приватизации до дефолта 1998 года. СПС в любом случае не мог набрать большинства голосов и стать конкурентом ОВР и КПРФ. Тогда был придуман, согласно ряду версий – Б. Березовским, гениальный выход из ситуации – создать новую партию, народную, и «раскрутить» ее с применением всех мыслимых и немыслимых технологий. Новая партия не имела определенной идеологии, но равнялась на популярных лидеров. Первыми из них были С. Шойгу и могучий борец А. Карелин. Вслед за тем Путин, очаровавший россиян лозунгом «мочить в сортире», намекнул избирателю, что он будет голосовать за новую партию, «Единство». Крохи его симпатий достались СПС, один из лидеров

которого – С. Кириенко положил на стол будущему президенту увесистый труд, содержавший программу реформ. СМИ, за исключением НТВ и левой прессы, как могли пропагандировали новую партию.

Вложение средств оправдало себя, и «управляемая демократия» победила: «Единство» заняла второе место после КПРФ (23, 2% против 24, 3%), а с учетом одномандатников, примкнувших к партии власти, – первое. ОВР набрала всего 13%. Власть также могла рассчитывать и на СПС – 8, 5%. Впрочем, и КПРФ, и ЛДПР были вполне открыты для сотрудничества.

Однако Кремлю этого показалось мало. Складывается впечатление, что кому-то за зубчатыми стенами все время надо было доказывать свою необходимость. Первый маневр власти состоял в компромиссе с коммунистами: все комитеты Думы были поделены на две части, между «Единством» и КПРФ. Может быть, кремлевским политтехнологам вновь померещилась американская двухпартийность – КПРФ могла бы выполнять функцию социал-демократов.

Второй маневр – союз с ОВР, что кажется вполне естественным, ведь обе партии представляли разные группы бюрократии. До выборов борьба шла за высший пост, за ключевые позиции, за личную безопасность и безопасность капиталов. Теперь эти вопросы разрешились, продолжение борьбы было не в интересах бюрократии, всегда предпочитающей жесткую властную вертикаль. Различия во взглядах и в идеологии в данном случае представляются менее важными. Кремль принял Лужкова и Шаймиева под свою опеку, появилась «Единая Россия», консолидированная партия власти, которая вместе с группами «Регионы России» и Народной партией Геннадия Райкова получила в Думе конституционное большинство. Ни коммунисты, ни правые больше власти нужны не были, произошло перераспределение думских комитетов. «Единая Россия» нуждалась в едином лидере, доверенном лице президента. Первым в этой функции выступил Б. Грызлов, вначале совмещавший партийное лидерство с постом министра внутренних дел. После усмирения губернаторов и консолидации партии власти административный ресурс в руках Кремля стал работать значительно эффективнее.

Опасность отныне могла исходить только от внутренних разногласий в самой кремлевской администрации, которая полностью управляла и партийным строительством, и обеими палатами парламента. В какой-то момент борьба группировок привела к тому, что «силовики», питерские чекисты, пришедшие с Путиным, стали пропагандировать Народную партию в противовес «Единой России», слепленной А. Волошиным и В. Сурковым, представителями так называемой «семьи». Вскоре все встало на свои места: ушел Волошин, а вслед за ним, уже накануне президентских выборов – Михаил Касьянов. Семейная группировка оказалась рассеяна. Райков также перестал интересовать новую президентскую команду.

Третий акт партийного строительства сверху – парламентские выборы 2003 года. Насколько я понимаю, главная задача власти тогда состояла в получении конституционного большинства, что позволило бы свободно менять Конституцию в следующем избирательном цикле. Достижение подобной цели требовало обеспечения полного доминирования «Единой России» и поражения КПРФ. Все главные СМИ непрерывно показывали репортажи с участием Путина, Грызлова, Шойгу. Губернаторы получили особые разнарядки с указанием процента, который должна была набрать на выборах «Единая Россия». В качестве противовеса КПРФ возникла «Родина» С. Глазьева и Д. Рогозина: джинн был неосторожно выпущен из бутылки, так что впоследствии пришлось разбивать союз этих политических лидеров.

Давление на правых в тот момент было явно излишним, следовало лишь умело воспользоваться царящими в их стане противоречиями. Когда речь заходит о причинах поражения либеральных партий на выборах 2003 года, наряду с прочими факторами следовало бы отметить, что в глазах многих избирателей место правой партии заняла «Единая Россия». Партия власти и сам президент воспринимались как сила либеральная и демократическая и к тому же были овеяны духом патриотизма и государственности, которых правым явно не хватало.