Приживется ли демократия в России
Шрифт:
Иной раз полезные институты возникают достаточно случайно, в силу стечения обстоятельств, но затем закрепляются рядом прецедентов. К. Поланьи считает, что рынок со свободной конкуренцией никогда не появился бы сам собой, в результате эволюционного развития, если бы английский парламент, воодушевленный идеями А. Смита, И. Бентама и У. Таунсенда, не принял бы в 1800—1830 годах законодательство, утвердившее принципы laissez-faire(Поланьи 2002: 203).
Т. Заславская считает, что преодоление барьера большинства реализуется прежде всего социально продвинутыми слоями общества. Они обеспечены необходимыми ресурсами и используют новые правила для инновационно-предпринимательской деятельности. В нашем случае это, видимо, крупный бизнес. Затем в процесс вовлекаются массовые слои, непосредственно не причастные к инновационной активности, но вынужденные
А. Олейник, говоря об импорте институтов, отмечает важность их совместимости (конгруэнтности) с институтами воспринимающего общества. Он подчеркивает как раз то, о чем пишет С. Кирдина: институты индивидуалистской (западной) культуры несовместимы с институтами коллективистской культуры (восточной, в том числе российской) (Олейник 2000: 206—208). В силу характерного для нас разрыва между формальными и неформальными нормами при эволюционном развитии в российской экономике образуется не классический рынок, а корпоративный, как существовавший в 30–40-е годы во Франции, Испании, Португалии и ныне распространенный в Юго-Восточной Азии, или сетевой, характерный для Южной Италии (Там же, 213). Это структуры неоптимальные и ущербные. Но Олейник также пишет об институциональных реформах в послевоенной Японии, проведенных по американскому образцу: реорганизации дзайбацу – семейных концернов – в акционерные общества с распылением контроля, внедрении американских систем внутрифирменного управления, американского профсоюзного законодательства. В сочетании с демократизацией и традициями японской общинной культуры эти реформы стали одним из ключевых факторов феноменального экономического подъема Японии в 50–70-х годах (Там же, 205).
Можно продолжить ряд подобных примеров. Все они показывают, насколько трудна задача выращивания новых институтов, с каким изощренным противодействием приходится порой сталкиваться и какая изобретательность требуется, чтобы его преодолеть. Но главное, из этого можно сделать вывод, что институциональная структура изменчива. Чем больше распространена в обществе культура равновесия и согласия, чем больше радиус доверия и, стало быть, чем больше развита демократическая система, тем выше гибкость и пластичность институциональной структуры. В переходный период традиционное государство и бюрократия являются главными препятствиями на пути становления полезных институтов. Они, как правило, ограничивают свободу маневра участников процесса и сферу использования нововведений. Но государство своей политикой может и содействовать институциональным изменениям. Для этого обычно и проводятся реформы.
Современные тенденции
Кроме того, с дореволюционных времен национальные институты и ценности претерпели существенные изменения. В упомянутом выше исследовании, проведенном совместно со старым ВЦИОМом, мы с И. Клямкиным и Т. Кутковец и выделили, с одной стороны, традиционные, советские, и, с другой, пореформенные, либеральные ценности, чтобы выяснить их соотношение. В советские годы произошел весьма важный сдвиг в оценке образования, и сейчас практически во всех слоях населения наблюдается сильная тяга к нему. Что касается других ценностей, то советские и традиционные ценности различаются мало, очевидно, потому, что в советский период была воспроизведена и усилена иерархическая социальная структура с характерным для нее доминированием отношения господства–подчинения.
Отношения «власть – собственность», присущие восточным деспотиям, в России начали разлагаться еще со времен ухода от государства-вотчины, а после реформ Александра II началось активное развитие частной собственности и капитализма. Но в советскую эпоху под видом общенародной собственности они были полностью восстановлены и даже укрепились по сравнению с тем временем, когда был издан Манифест о вольности дворянства. Это способствовало и сохранению тех норм поведения, которые относят к традиционной русской культуре, и укреплению мифа о неизменности русского национального характера, его природном консерватизме.
Напротив, исследования многих российских социологов, включая Ю. Леваду, Н. Лапина и других, позволяют уловить явную, хотя и постепенную тенденцию к изменению неформальных институтов и ценностей российского общества в сторону более продуктивных, рыночных. Хотелось бы, чтобы это происходило быстрее, но что поделаешь: это институты, им не прикажешь удвоиться к 2010 году.
Исследования Н. Лебедевой
В исследовании Института комплексных социальных проблем РАН (Граждане новой России 2004: 70) выделяются три общественные группы в зависимости от разделяемых ими ценностей – традиционалисты, «промежуточные» и модернисты. Первые большей частью убеждены, что России не подходит западный тип развития. Они соединяют исторические российские и советские ценности, являются противниками либеральных реформ, склонны к патернализму и державности. Модернисты, напротив, поддерживают реформы, являются сторонниками инноваций и инициативы, высоко ценят индивидуальную свободу. Промежуточная группа занимает промежуточные позиции. Ее представители зачастую непоследовательны, но больше тяготеют к традиционализму. Процентное соотношение этих групп в 2004 году таково: традиционалисты – 41%, модернисты – 26, «промежуточные» – 33%.
Таблица 12. 1. Ценностная ориентация населения России по возрастным когортам, %.
Источник: Граждане новой России 2004: 76.
Таблица 12. 2. Ценностная ориентация населения России по видам поселений, %.
Источник: Граждане новой России 2004: 75.
Вывод авторов: рассчитывать на быструю смену существующей сегодня в России социокультурной модели взаимоотношений личности и государства в обозримом будущем не приходится (Граждане новой России 2004: 76). Но в то же время есть достаточно устойчивое ядро модернистов. Мы видим, что к этой группе относятся по большей части молодые люди, живущие в крупных городах. Это позволяет предвидеть распространение либеральных ценностей и большую активность их сторонников. Значит, небыстро можно. А если будут происходить события, подталкивающие эволюционное развитие, то возможно и повышение темпа. Впрочем – как и замедление, у ход в сторону, в тупик, что уже происходило в нашей истории.
Наше исследование показало, что либеральные ценности среди опрошенных имели наибольшее число последовательных сторонников. 7, 9% опрошенных из высказываний по всем пяти предлагаемым темам выбрали либеральные варианты; традиционные и советские ценности получили менее 2% (0, 7 и 0, 9% соответственно) последовательных сторонников (остаток – 90, 4%). Три однотипных высказывания из пяти тем выбрали: либеральные варианты – 43, 6%; традиционные – 9, 8; советские – 16, 7%, (остаток – 29, 9%) (Ясин 2004б: 381). Большинство опрошенных проявили смешанное отношение к разным типам ценностей. Последовательных либералов, консерваторов (традиционалистов) и коммунистов оказалось немного. «Болото» – это почти повсюду значительная доля избирателей, склонная голосовать за ту партию, которая обладает более сильными средствами внушения. Я думаю, это свидетельствует о том, что современное российское общество в целом является нормальным. Да, у него дурная наследственность, оно болеет врожденными болезнями, прежде всего культурной отсталостью [4] , но оно излечимо, если выбрать правильное лечение (политику).
4
Культурной отсталостью я называю незрелость социальных институтов и ценностей, соответствующих рыночной экономике и демократии, изобилие пережитков архаичных полуфеодальных и советско-феодальных институтов.