Прижизненная слава
Шрифт:
– Отнюдь. Послушайте, маэстро, это предупреждение. Все новые ваши творения постигнет та же участь. Бросьте вы это дело - живопись. Это дружеский совет.
– Вы...
– задохнулся Прищепа.
– Вы варвары!
– Ну что вы... Короче, прекращайте писать. Вам что, славы мало?
– А если не подчинюсь, тогда что - убьете?
– Мы не звери. Я даже одну картину вам оставил. Я - искренний поклонник вашего творчества и не причиню лично вам вреда. Но, боюсь, найдутся другие...
Всеволод схватил с пола раздавленный тюбик и что было силы запустил его в мерзкую рожу. Тюбик, разумеется, пролетел
Вечером Всеволод не нашел в себе сил выйти на пробежку - обычно этот ритуал он выполнял неукоснительно. Но не сегодня. Решил, наконец, поговорить со своей единственной наследницей, дочерью двоюродной сестры. Сестра, разумеется, давно умерла.
Когда в экране визора возникла племянница Полина, Всеволоду пришлось сдержать нервный смешок - на него, развалившись в шезлонге, лениво смотрела двадцатилетняя дива. Омоложение, - сообразил он. Бешеные деньги, хотя через десяток лет снова станет старуха старухой. У всех омоложенных в облике оставалось что-то неуловимо-старушечье, природа брала свое, словно издеваясь над усилиями генетиков и пластических хирургов...
– Дядюшка?
– слащаво протянула Полина.
– Милый, милый дядюшка...
Когда он улетал, ей было как раз двадцать. Или восемнадцать? Вот наваждение...
– Полина Юрьевна... У меня к вам просьба.
– Хоть сто, мой великий предок!
– Мне нужны деньги.
– Де-еньги? Дядюшка, продайте картину. Вы такой знаменитый художник... По-моему, я сегодня это уже слышал, - с раздражением подумал Всеволод.
– Полина, меня ограбили. Все мои картины уничтожены.
– Так надо писать новые.
– У меня их все равно не покупают...
– Правда? Я могу купить, за разумную цену.
– За какую же?
– За пару тысяч.
– Что-о?
– возмутился Всеволод.
– Мои картины стоят миллионы!
– Ему делают одолжение, а он еще и выпендривается!
– надула губы Полина.
– Скажи спасибо, предок, что я вообще у тебя что-то покупаю. Все твои работы и так принадлежат мне!
– Как это?
– опешил Всеволод.
– По закону! В документе о наследовании прямо сказано: все картины, когда-либо написанные Всеволодом Прищепой - моя собственность! Все понятно?!!
– Неожиданно она сорвалась на визг.
– И те, которые еще не написаны - тоже!
– Но как же... Я ведь жив. Я был в космосе...
– Я тебя в космос не посылала! Ишь, гений выискался! Твоя мазня гроша ломанного не стоит. Ты почитай, что о тебе в "Новостях культуры" пишут! Хам!
– Ах, так?
– Всеволод уже взял себя в руки и говорил спокойно. Боюсь, что следующая наша встреча состоится в суде.
– Давай-давай! Старый козел! Вот тебе, а не картины!
– Она показала Всеволоду кукиш и тут же отключила связь.
Интересно, кто из нас старше?
– машинально подумал он и скомандовал:
– Городской суд, отдел приема заявлений граждан.
Ночью
– Протуберанец вам в сраку!
– выругался он.
– Коннект! С экрана смотрел незнакомый человек азиатской наружности. Короткий ежик черных волос, суровое, волевое лицо с амбразурами глазниц.
– Всеволод Михайлович?
– Да, это я.
Японец, говорит с акцентом, вместо "л" произносит "р".
– С вами говорит исполнительный директор банка "Насимото". Нам стало известно, что шесть часов назад вы подали судебный иск о возмещении ущерба в связи с незаконной торговлей вашими полотнами. Я ничего не путаю?
Всеволод промолчал.
– Наш банк в свое время вложил крупную сумму в ваши картины. Весьма крупную. И мы не собираемся ничего отдавать. Мы и так терпим значительные убытки из-за падения цен на ваши работы. Вы должны отозвать иск.
– Я никому ничего не должен.
– В таком случае, пеняйте на себя. Мы могли бы уничтожить вас без предупреждения, но мы - самураи. Теперь вы предупреждены и можете встретить смерть достойно. Прощайте.
Ну, нет!
– Виктор вскочил и забегал по комнате.
– Меня на испуг не возьмешь! Ишь, самураи нашлись...
У адвоката были полные щеки и добродушное лицо всем довольного человека.
– Значит, судимся?
– уже в третий раз за время беседы переспросил он.
– Зря. Вам этот процесс не выиграть. Да и зачем? Сидите, рисуйте свои картины. Вы такой молодой, столько еще напишете...
Всеволод стиснул зубы.
– Не выиграю?
– А прецедент? Кто захочет создавать прецедент в таком важном деле как наследование? Если можно объявить незаконным получение одного наследства... Вы понимаете, о чем я. Институт наследования - краеугольный камень человеческой цивилизации!
– Адвокат выставил перед собой пухлый палец. Так что дело ваше безнадежно, господин Прищепа.
– Вы отказываетесь представлять мои интересы?
– Конечно, отказываюсь! И любой другой откажется, вы уж поверьте.
– Но я могу защищать себя сам?
– Можете, можете... Значит, судимся?
– Значит.
Вечером Всеволод отправился в парк на пробежку. Все здесь было, как полвека назад. Тот же пруд, та же прелая листва под ногами. И то же душевное смятение.
Навстречу, сосредоточенно сопя, двигался еще один любитель вечернего моциона в спортивном костюме. Он приветственно махнул Всеволоду рукой, Всеволод махнул в ответ и вдруг кубарем полетел в траву - незнакомец сделал ему подсечку. Всеволод попытался вскочить - тяжелый удар обрушился на голову, и он снова оказался на траве.
– Ну что, художник? Допрыгался?
– Человек стоял рядом, в руке у него был лучевой десантный боевик.
– Сейчас от тебя один пепел останется, пачкун. Убийца вскинул оружие.
– Привет от банка "Насимото"!
– прошипел он и нажал на гашетку. В глазах Прищепы сверкнула радужная вспышка, затем еще... и больше ничего. Убийца обескураженно наблюдал, как он встает, затем отбросил боевик и выхватил нож. Но Всеволод не оплошал. Мгновенно перехватив руку с ножом, он несколько раз ударил противника коленом в живот. Тот согнулся, обмяк, а Прищепа с чувством врезал ему кулаком по затылку.