Призма
Шрифт:
Глава 3. Семейная реликвия.
Видимо, у каждого рода есть свой закон,
от которого не уйдёшь. Род – целое,
а не сумма последовательных поколений…
Флоренский Павел Александрович (российский ученый, религиозный философ).
На обрыве серпантина по дороге из Судака в поселок Новый Свет рос могучий кедр, он и спас жизни Виктору, Божене и водителю Эдуарду, настоящее имя которого было Азад. Чудом оставшись в живых после удачного приземления, Азад открыл глаза и первое, о чем подумал, это то, что родители должны были назвать его не Азад, что в переводе с азербайджанского «свободный», а Тофиг, означающее «успех, удача». В УАЗе, врезавшемся в Волгу, ехала группа альпинистов, сообразительность которых послужила на пользу. Они остановили проезжавший КРАЗ и, аккуратно привязав тросы по осям боковых колес «Волги», зафиксировали злополучный автомобиль. Затем, не дожидаясь прибытия экстренных служб, вначале вытащили с заднего сиденья молодую девушку, а затем
Азад не задавался вопросом о том, как себя чувствуют его пострадавшие пассажиры. Также ему было плевать на то, что служба такси понесет убытки. Его беспокоило, что в бардачке вместе с документами лежал его фамильный пистолет, с которым он не расставался со дня смерти отца. Да и деньги порядка шестисот рублей – шутка ли! – считай, месячная зарплата полковника Советской Армии! Ну, деньги деньгами, а вот пистолет – это, конечно, потеря! Азад являлся третьим хранителем бесценной семейной реликвии. Кольт М1911, разработанный Джоном Мозесом Браунингом еще в 1908 году и состоявший на вооружении армии США с 1911 года, был востребован и по сей день. Автору такого блестящего оружия, сконструированного не без холодного изящества, было чем гордиться: ведь в те годы это был серьезный прорыв в создании самозарядного пистолета. Этот кольт подарил деду Азада американский офицер Адам-Эд Браун, которого дед спас при отступлении во время «Мясорубки Нивеля». Это было крупнейшее сражение Первой мировой войны (апрель – май 1917г.), где две дивизии Национальной армии Конгресса США под командованием главнокомандующего французской армии Роберта Нивеля, участвовали на стороне Антанты. Несмотря на явное преимущество союзников, они были полностью разгромлены. Во время сражения батарея Аббаса, так звали деда Азада, попала под ожесточенный огонь противника и практически полностью была уничтожена. Он чудом остался жив, но был ранен в плечо. Испытывая жуткую боль, он собрался с силами, оценил, что единственный шанс выйти из-под огня – это подавить его, и пополз к вражеским позициям. Подобравшись как можно ближе, Аббас бросил гранату. Залпы прекратились, и он быстро пополз обратно. Боль была на грани сознания, голова кружилась… Едва ли он смог бы вспомнить обратную дорогу: как вжимался в землю от свиста пуль, как его отбрасывала ударная волна взрывающихся рядом снарядов… Но он ясно запомнил лицо американского солдата, рядом с которым упал, спасаясь от очередной пулеметной очереди. Контуженный американец с мольбой смотрел на него, как на свою единственную надежду. «Save me! Save me!» – шептал он в отчаянии, вцепившись в Аббаса. Несмотря на то, что тот сам потерял много крови и был близок к смерти, он выволок союзника из окопа и потащил его к своим. Войска Антанты пока еще удерживали позиции, и им обоим удалось спастись. Это было настоящее чудо! Подаренный пистолет, по рассказам отца, не раз спасал деду жизнь. И уже во время Великой Отечественной войны при конвоировании нацистских пленных один немецкий солдат каким-то образом выхватил у охранника винтовку со штыком и ударил им деда в грудь. «Случайно» в этот день тот повесил кобуру с пистолетом не как обычно на пояс, а на грудь, и штык вонзился прямо в пистолет, что уберегло деда от смерти. Фашистский солдат был расстрелян на месте этим же пистолетом.
Пройдя две мировые войны от начала до конца, участвуя в огромном количестве битв и получая серьезные контузии, дед, несмотря ни на что, тогда выжил, но умер при нелепых обстоятельствах. В 1949 году, восстанавливая ограду у дома, потягивая едкий папиросный дым, дед закрыл левый глаз, чтобы дым в него не попал. Но ветер изменил направление, и дым попал в правый глаз, отчего тот заслезился и зажмурился. Дед при размахе от неожиданности и резкой боли выпустил молоток из руки, тот угодил ему прямо по большому пальцу ноги. Через месяц палец почернел, на что фельдшер поселка Сарай, в котором жил дед Азада и который находился в пятнадцати километрах от Баку, вынес вердикт, что его придется ампутировать, и выписал направление в бакинскую хирургию. Дед был упрямый – аргументируя тем, что на войне еще не то случалось, и что ему там ничего не отрезали, а тут такая ерунда и отрезать, отказался ехать в больницу. «Нет уж, если на это есть воля Аллаха, то уж лучше он по этой воле и помрет, нежели жить без пальца,» – ворчал он. В скором времени начала синеть стопа, и уже жена и сын настаивали на ее ампутации, плакали, стоя в слезах на коленях, но его было не сломить. В итоге, он умер от гангрены, но даже перед смертью сказал, что если вернуть все назад, то менять ничего бы не стал, на все воля Аллаха. Перед смертью дед вручил сыну Вагифу пистолет со словами, что он должен хранить его всю жизнь и передать своим детям и внукам. Этот кольт был не просто оружием, а фамильным символом свободы: ведь благодаря ему он выжил в страшных сражениях двух войн, и теперь их род имеет продолжение.
Вагиф
– Азад, – обратился Вагиф, лежа на больничной койке, умирая от пневмонии. – Я был плохим отцом и не оставил после себя ровным счетом ничего, кроме дома, который унаследовал от деда, – он резко закашлялся, но затем продолжил. – Однако я дал тебе имя Азад – «свободный», каким был сам, каким был твой дед. В жизни не важно, что происходит вокруг тебя и кто тебя окружает, важно то, что у тебя внутри. Запомни это и проживи свою жизнь так, как сам того желаешь. А ответ перед Аллахом всем нам держать и всем нам грехи свои отрабатывать. Прошу тебя, не делай того, что будет расходиться с твоей совестью, тогда проживешь счастливую и долгую жизнь. Через пару часов меня уже не станет, я это чувствую. Вот, возьми ключ от сейфа – там, пожалуй, самая важная вещь для нашей семьи: это кольт деда. Дед чист перед Аллахом, моя история грязна, но не людям судить. Историю кольта ты знаешь. Он не раз спасал деда, спасал меня, теперь будет охранять тебя. Береги его и передай своему наследнику! – новые приступы кашля, оборвавшие его жизнь, заглушили слова благодарности и всхлипывания сына.
Отец Азада умер в 1970 году. На тот момент сыну исполнилось восемнадцать лет, и он стоял на распутье жизненных дорог. Азад был невысокого роста, спортивного телосложения. Обладал типичной внешностью азербайджанца: темными волосами, черными глазами и узким лицом с сильно выступающим носом. Мать привила ему с детства любовь к фортепьяно и мечтала о том, чтобы он поступил в консерваторию в Санкт-Петербурге, где жила ее двоюродная сестра.
Но сам он, несмотря на фанатичную любовь к божественным звукам любимого инструмента, посчитал, что это не мужское занятие – стучать по клавишам. Тем более в голове звучали слова отца о свободе и совести. Выбрать путь отца – романтика с большой дороги – помог случай. Разгружая вагоны на узловой железнодорожной станции Сумгаит, что находится в десяти километрах от его поселка, он познакомился с грузином по имени Мамука. Тот обладал яркой, запоминающейся внешностью. Но отнюдь не иссиня-черные волосы или большой с горбинкой нос запоминались окружающим, а шрам, который протянулся от внешнего края правого глаза до подбородка. Увидев такой экземпляр в темном переулке, даже отъявленный смельчак задумается о бегстве.
После разгрузки вагонов и получения денег тот отошел в сторону, достал блокнот и с серьезным видом, поглядывая по сторонам, стал что-то чертить и писать. Увидев любопытный взгляд молодого Азада (Мамуке было тридцать восемь лет), он кивком головы подозвал его.
– Как тебя там? Товарищ Азад? Хе хе, – как то странно засмеялся грузин. Азад даже подумал, что у него не все в порядке с головой, что, в принципе, частично было правдой. – Короче, я смотрю, тебе можно доверять. Поболтаем в тихом месте?
– Без проблем, – ответил Азад, и они, пройдя с полкилометра, сели в припаркованный среди деревьев «москвич».
– Значит так, через неделю, как всегда в это время, прибывает этот же поезд с этим же грузом. Ты же знаешь, что мы сейчас грузили?
– Нет, мне без разницы, главное, что платят сразу, – равнодушно ответил Азад.
– Ха-ха, парниша, мне нравится твой настрой! У тебя есть ствол? – прямо в лоб задал вопрос Мамука.
– Что за вопросы? Да в чем, черт возьми, дело? – вспылил Азад.
– Ладно, шутки в сторону, говорю суть, а там решай сам, – он чуть призадумался, видимо подбирая более лаконичную формулировку следующему разъяснению. – В контейнере перевозят нелегальную японскую и американскую фото, видеотехнику и телевизоры нового поколения. Весь этот товар везут из Ростова-на-Дону по отработанной схеме в коробках «Осторожно стекло», поэтому и выгружают черт пойми где, а не в Баку. Так как товар нелегальный, шума не будет. Я известен в определенных кругах, заподозрить меня хозяева могут, а вот тебе бояться вообще нечего, ты не засвечен, «мусорам» это дело точно не отдадут, займутся сами. Твое дело маленькое, неприметное, а я свалю далеко и надолго, ищи-свищи потом. Следующая партия в четверг, через неделю. Два исполнителя для погрузки на месте есть, нужен еще один – человек, который задержит водителя на трассе за пять-шесть километров от станции и, используя все возможные методы, не даст ему забрать груз в назначенное время. Груз, естественно, заберет машина с необходимыми на него документами, с той разницей, что они не настоящие. А-ха-ха, – опять последовал странный смех Мамуки. – На работу ты нанимался через моего человека, так что, где ты живешь, знаю, поэтому дай тебе Бог длинной и счастливой жизни, понял к чему я? – молодой кивнул. – Так что даю тебе время до понедельника. Откажешься – не беда, согласишься – дай знать на этом же месте в двенадцать дня в понедельник. Что касается твоего гонорара, то это год работы учителем в престижной гимназии Баку. Прогресс дорого стоит.
Азад уже точно знал, что идти на дело он согласен, а план диверсии созрел в его голове еще в самом начале беседы в салоне автомобиля.
– А зачем ждать понедельника? Я уже согласен, – решительно ответил Азад и рассказал Мамуке свой план. В это время его второе я окончательно вытеснило наивного юношу, ищущего свой жизненный путь. Теперь, испытав ни с чем несравнимое ощущение свободы действий и адреналина от предстоящей авантюры, он знал, на что потратит время, отпущенное ему Аллахом.