Признание этого мужчины
Шрифт:
— Как дела? — спрашиваю я, присоединяясь к нему и копируя его позу.
— Мне кажется, они испорчены. Надо сделать еще. — Он начинает поворачиваться, но я хватаю его за руку.
— Прошло всего тридцать секунд. — Я смеюсь. — Вымой пока руки.
Беру его руки и подношу под кран, пока он смотрит на тест, не обращая ни малейшего внимания на мои действия.
— Прошло больше времени, — хмыкает он. — Гораздо больше.
— Нет. Перестань нервничать. — Я снова наклоняюсь над столиком, как и он.
Краем глаза замечаю, как Джесси искоса смотрит на меня, и ухмыляюсь. Он вопросительно поднимает брови.
— Я
— Конечно, нет, — поддразниваю я.
— Леди, вы что, смеетесь надо мной?
— Вовсе нет, милорд.
Снова наступает тишина, и мы оба неподвижно и напряженно ждем — ждем подтверждения того, что я уже знаю. А затем на первом тесте начинают проявляться буквы, и я ловлю себя на том, что задерживаю дыхание. Не понимаю, почему. Возможно, потому что подражаю своему вызывающему мужчине, который внезапно застыл рядом со мной. Время, кажется, немного замедлилось, пока мы смотрим в тишине, как буквы складываются в слово. Сердце учащенно бьется, когда мой взгляд переходит к следующему тесту и обнаруживает неспешное явление тех же букв. Теперь сердце пытается вырваться из груди, и наши головы немного поворачиваются влево, чтобы посмотреть, как те же самые буквы проявляются на третьем и последнем тесте. Только сейчас я понимаю, что все еще задерживаю дыхание, и позволяю ему вырваться из себя, чувствуя, как вздрагивает рядом со мной Джесси. Повернувшись к нему лицом, испытываю уйму эмоций. Он тоже поворачивается ко мне. Мы все еще нависаем над туалетным столиком, опираясь руками на колени и сохраняя полную невозмутимость.
— Привет, папочка, — шепчу я слегка дрожащим голосом, наблюдая, как он изучает мое лицо.
— Что б меня, — шепчет он в ответ. — Я не могу дышать.
Джесси падает на пол, на спину, и смотрит в потолок. Почему у него такая шокированная реакция? Он ведь хотел этого.
Я выпрямляюсь и разминаю плечи. Они немного затекли.
— С тобой все в порядке? — спрашиваю, глядя на него сверху. Я не такого ожидала, но потом его губы начинают подергиваться, меня ослепляют зеленые прожекторы, и Джесси вскакивает, хватает меня на руки, отрывая от пола, и я, потрясенно взвизгнув, кричу: — Да что с тобой такое?
Джесси быстро идет в спальню и слишком осторожно укладывает меня на кровать, сдергивая мое полотенце, прежде чем взгромоздиться сверху, устраиваясь между моих бедер и опуская подбородок мне на живот. Он смотрит на меня с невероятным удовлетворением в глазах. Они ярко мерцают, его влажные волосы торчат во все стороны, никакой хмурой морщинки или терзаемой губы. Как я могла сомневаться в этом, когда он выглядит таким расслабленным, словно я только что даровала ему жизнь? Что ж, полагаю, так оно и есть. Или это он подарил мне жизнь. Как бы то ни было, мой муж — самый счастливый мужчина на земле, и теперь, осознав происходящее, я вижу все ясно, очень-очень ясно. В нем более чем достаточно любви, чтобы поделиться ею. Этот потрясающий мужчина, бывший плейбой, станет великолепным папочкой, хоть и немного чересчур заботливым. Я не просто возродила его к достойной жизни, отдала ему всю себя, но также даровала ему новую жизнь — часть его и меня. И видя его в такой невероятной эйфории, я прогнала все сомнения. У меня может быть ребенок с этим мужчиной.
— Я люблю тебя, — тихо говорит он. — Очень сильно.
Я улыбаюсь.
— Я знаю.
Джесси нежно прижимается
— И тебя я тоже люблю, — шепчет он плоскому животу. Обводит носом пупок, прежде чем забраться на кровать и лечь на меня всем телом. Убрав волосы с моего лица, смотрит на меня сверху. — Я постараюсь стать лучше. По отношению к тебе, конечно. Постараюсь не задушить тебя любовью и не свести с ума.
— Мне нравится, как ты меня душишь. Нам нужно поработать над неразумностью.
— Поясни подробнее, — настаивает он.
— Хочешь знать, что именно сводит меня с ума?
— Да, расскажи. Я не могу пытаться контролировать это, если точно не знаю, что тебя беспокоит. — Он целомудренно целует меня в губы, и я изо всех сил стараюсь не рассмеяться. Он не знает? За беседой на эту тему мы могли бы пробыть здесь до конца года, но пока я сосредоточусь на своей главной жалобе.
— Ты обращался со мной слишком мягко. Когда предполагал, что я беременна, ты перестал быть жестким в спальне, и мне это не понравилось. Я хочу, чтобы мой доминирующий Джесси вернулся.
Он отстраняется, и его брови взлетают вверх.
— Что, черт возьми, я такого сделал?
— Ты вызываешь привыкание и в последнее время, лишившись своей дозы Джесси, у меня была ломка, — отвечаю откровенно и честно. Мне нужно разобраться с этим, потому что еще восемь месяцев нежного Джесси могут свести меня с ума.
По его лбу пробегает хмурая морщинка.
— Недавно я взял тебя очень жестко.
— Да, но только потому, что думал, что я не беременна, а когда ты подозревал, что я беременна, мне приходилось тебя провоцировать. Я хочу шока и трепета.
Он хмурится еще сильнее.
— Тебе не нравится неспешный секс?
Вздохнув, тянусь к нему и обхватываю ладонями его щеки.
— Ты же знаешь, что оно не пострадает.
— Оно? — смеется он. — Давайте проясним одну вещь, леди. Мы не будем звать моего малыша оно.
— В данный момент это вряд ли похоже на ребенка.
— А на что?
— Ну, скорее на арахис. — Его глаза радостно сверкают, и дерзкая ухмылка расплывается по неземному лицу. — О, нет, Уорд! — Я смеюсь.
— Что? — Он наклоняется и трется носом о мою щеку. — Это идеально.
— Я не буду называть нашего ребенка арахисом! Точка!
Я вскрикиваю, когда меня хватают за чувствительное место на бедре, и начинаю брыкаться, я нахожусь где-то на пограничье между восторгом и пыткой — пыткой по очевидным причинам и восторгом, потому что это нормально. Это мы.
— Перестань! — кричу я.
Джесси слушается.
— Черт! — ругается он.
— Что ты делаешь? — сердито спрашиваю я.
Он смотрит на мой живот, затем снова на меня, пристыженное выражение на его лице говорит, что он точно знает, что только что сделал.
— Видишь, — я бросаю на него критический взгляд. — Вот что я имею в виду! Если в ближайшее время ты не станешь вести себя нормально, я перееду к маме с папой и останусь там до конца беременности. — И я не драматизирую. Я обязательно так сделаю. — Я серьезно, Уорд. Я хочу, чтобы вернулась вся свирепость, жесткость, отсчеты и трах всех разновидностей, и хочу это прямо сейчас.
Джесси смотрит на свою жену, как на чокнутую. Полагаю, так оно и есть.
— Все сказала? — серьезно спрашивает он.