Признание в любви

Хэган Патриция

— Все равно я считаю, что это слишком рискованно, — сказал Стерн. — Мы им поможем, а потом они снимут с нас скальпы.

— Я ж тебе говорю, что они обычно держат слово, — повторил Террел.

— Ну так что? — спросил Майкл. — Я заплачу вам втрое.

Все опять посмотрели на Пита. Как он решит, так и будет.

Когда Пит услышал, что Майкл Блейк набирает отряд, чтобы отправиться с ним на запад вдогонку за человеком, который его ограбил, он стал выяснять, кто такой Блейк, и узнал, что он очень богат. Он в состоянии заплатить и больше, чем втрое.

— Вот что, — сказал Пит. — Если вы хотите рисковать жизнью, чтобы вернуть

женщину, которая убежала с другим, это наше дело. Но мы станем рисковать жизнью, только если вы заплатите нам в десять раз больше обещанного.

Все в изумлении переглянулись. Такие деньги им и не снились.

Майкл и глазом не моргнул.

— Хорошо. И я не нарушу наш договор: вы получите деньги, что бы со мной ни случилось.

— Тогда выпьем за успех, — предложил Пит, поднял бутылку виски, отпил глоток и передал ее следующему.

Майкл не стал пить. Он встал и ушел от костра. Ему надо было побыть одному. Главное — найти Джеси и отвезти ее в безопасное место. Не важно, что она убежала с Заком. Он знал, что проглотит обиду и все равно женится на ней.

Он не способен полюбить другую женщину.

Кроме Джеси, ему никто не нужен.

Глава 20

Уже почти стемнело, и Люк опять сидел, опершись спиной о скалу и наблюдая, как Джеси моет в речке посуду. В становище его дразнили из-за привычки пользоваться орудиями белого человека, но, живя среди белых, Люк узнал про такие полезные вещи, как сковородки и жестяные кружки, которые было легко уложить в суму и возить с собой, и он не видел причины, почему бы этого не делать. Ему также понравилась такая еда белых людей, как бифштекс или ветчина. Но сейчас у них была только рыба. Джеси каждый день ухитрялась поймать одну-две рыбины, и рыба Люку порядком надоела. Он мог бы отправиться на охоту за оленями или кроликами, но в глубине души Люку так правилось быть предметом забот Джеси, что он продолжал прикидываться слабым. На самом деле рана была не так глубока, как он предполагал вначале, и благодаря искусству Джеси благополучно заживала.

Люк понимал, что ему надо избавиться от Джеси и ехать в становище, где его племя готовилось к холодам. «Тогда чего же ты притворяешься больным? — упрекал он самого себя. — Только зря себя терзаешь». Он хотел собрать всю волю в кулак и расстаться с Джеси, но его с каждым днем тянуло к ней все сильнее.

Вечер был прохладный, дул легкий ветерок, и полная луна заливала землю серебристым светом. Джеси вернулась с речки и в свете угасающего костра Люк увидел решимость на ее лице. Последние дни она держалась от него на расстоянии, кроме тех минут, когда меняла повязку. И старалась сделать это как можно быстрее. Но сейчас она села на землю перед ним и сказала:

— Нам пора серьезно поговорить. Я спасла вам жизнь, и вы обязаны выполнить мою просьбу и отвезти меня в форт Уэрт.

— Форт Уэрт, — насмешливо повторил он. — Ни о чем другом вы не способны думать.

— Я готова поехать куда угодно, лишь бы мне там помогли. Просто я считала, что форт Уэрт ближе всего.

— Почему бы вам не вернуться домой?

Джеси упрямо покачала головой:

— Я этого не сделаю, пока не узнаю, что случилось с моей матерью. А форт Уэрт — ближайшее отсюда поселение. Наверняка там кто-нибудь согласится мне помочь, когда я куплю повое платье и не буду похожа на индианку… — Она запнулась.

Теперь он заподозрит, что у нее есть деньги, и попытается их украсть. Она торопливо поправилась: — То есть я найду какую-нибудь работу и заработаю деньги на платье.

Люк видел, что она встревожена, и подозревал, что понимает причину.

— Я знаю про деньги, которые вы прячете в одеяле. И про ожерелье из бриллиантов и камней цвета ваших глаз тоже знаю. Не бойтесь, я их не украду.

Джеси ахнула.

— Значит, вы шарили у меня в вещах! — гневно крикнула она. — По какому праву…

— Мне было любопытно посмотреть на ваши лекарственные травы. Я случайно нащупал в одеяльце что-то твердое и обнаружил, что вы там прячете сокровища. Меня они совершенно не интересуют, но скажите, почему вы возите с собой яд.

— Яд? — переспросила Джеси, притворяясь, будто понятия не имеет, о чем он говорит.

— Я знаю, как выглядят семена вьюнка, и знаю, что, если их истолочь в порошок и подсыпать в питье, человеку станет очень худо. Он даже может умереть, если дать ему большую дозу. Зачем вам понадобился яд?

— Мне его дал Мелонга, тот чероки, который учил меня врачевать, на случай, если мне придется защищаться от врагов.

— А вам не пришло в голову дать этот яд мне?

Люк пристально глядел на нее, стараясь прочесть правду у нее в глазах.

— Нет. Если бы вы хотели причинить мне зло, вы могли это сделать в первую же ночь. Так что вас я не опасаюсь, хотя вы все равно мой враг, потому что… потому что вы из племени команчей, из того самого племени, которое убило всех моих родных, похитило мою мать и обрекло ее на рабство.

Люк мог бы ей сказать, что, хотя Солнечной Звезде приходилось выносить те же тяготы, что и другим женщинам его племени, она отнюдь не рабыня. Но он промолчал.

— Мне кажется, что я ненавижу всех команчей, — тихо и горько сказала Джеси. — И если моя мать жива, я увезу ее домой.

— А почему вы думаете, что она с вамп поедет? Может быть, она нашла среди индейцев покой и счастье. Мы хороню жили, пока не появились белые и не принесли нам болезни, не поубивали бизонов и не украли у нас нашу землю. Может быть, до того, как это случилось, ваша мать успела полюбить индейцев. Скажите, — продолжал он, движимый любопытством, — неужели у вас больше нет близких людей? Мужа… или возлюбленного?

— Нет.

Майкла нельзя считать ее возлюбленным, а есть ли у нее жених, Люк не спросил. Да и помолвка их не была официальной, убеждала себя Джеси, у которой вдруг возникли угрызения совести. В ту ночь Майкл не успел закончить свое предложение, а она не успела дать ему согласие.

— Но какая-нибудь родня у вас есть? — настаивал Люк.

— Они все умерли.

— Тогда к кому же вы повезете свою мать, если найдете ее и она согласится поехать с вами? Этих денег вам ненадолго хватит.

— Не ваше дело! — вспыхнула Джеси. — Как-нибудь обойдемся.

— Вы показали мне медальон с изображением вашей матери, а откуда у вас взялось ожерелье? Оно тоже принадлежало вашей матери? Глупо было брать с собой такую дорогую вещь. Не все такие благородные, как я.

— Это вас тоже не касается. Но я могу вам сказать, что у меня и в мыслях не было брать ожерелье с собой. Мне его подсунули в одеяло, когда я спала. Этот человек, наверное, опасался, что у меня могут кончиться деньги, и считал, что тогда я смогу продать ожерелье и вернуться домой.