Признание
Шрифт:
«Гораздо важнее то, как он туда попал», — мысленно ответил он Хэмишу.
«Ты должен его спросить».
«Так я и собираюсь поступить».
Он проехал по дороге около мили, остановился за воротами «Берега» и загнал машину в высокую траву за обочиной. Пешком вернувшись к дому, он стал решать, где лучше устроить засаду.
У самых ворот?
Правда, если Рассел знает короткую дорогу через болото — а теперь Ратлидж был почти уверен, что такая дорога существует, — лучше перехватить его как можно ближе к дому.
Он выбрал место сбоку дома, прислонился к стене под окнами гостиной
Прошел час. Потом второй.
Может быть, Моррисон все же пожалел Рассела и позволил ему переночевать?
Нет, Ратлидж отчего-то был уверен, что Моррисон не передумает.
Хэмиш сказал: «Можно было схватить его в церкви».
«Если бы мы с Расселом устроили драку в храме, Моррисон имел бы полное право подать на нас в суд за святотатство. Нет, лучше подождать его здесь, в одиночку».
В половине третьего стало ясно, что Рассел не придет.
Сумасбродная затея!
«Возвращайся в дом священника, и он у тебя в руках».
Ничего другого ему и не оставалось. К утру Рассел окажется на расстоянии во много миль от окраины Эссекса.
Дороги хоть и ухабистые, но ровные, и на велосипеде можно ехать быстро, учитывая фору.
Ратлидж долго пробирался в темноте назад, к машине.
Но когда он добрался до дома священника, свет в окнах не горел и дверь ему не открыли.
Рано позавтракав на следующее утро, Ратлидж поехал на ферму Бразерсов. Нэнси была в саду и срезала цветы для дома; на сгибе ее локтя висела корзинка, в руке был секатор.
Услышав, как к дому подъезжает машина, она вскинула голову, выпрямилась и настороженно взглянула на Ратлиджа. Тот сразу направился в сад. Теперь он понимал, почему вчера Нэнси так не терпелось его выпроводить до того, как муж вернется с поля. Она боялась, что муж узнает, что она укрывала сына покойной хозяйки, которого разыскивает полиция. И все же из верности к семье, которой она так долго служила, бывшая горничная пошла на риск.
— Доброе утро. Я приехал расспросить вас о майоре Расселе.
Нэнси Бразерс поставила на землю корзинку с цинниями и бархатцами, стараясь решить, известна ли ему правда, или ему просто нужны какие-то сведения. В ее глазах явственно читалась нерешительность.
Вспыхнув, она прошептала:
— Кто вам сказал?
— Вы. Теперь, оглядываясь назад, я явственно припоминаю, что вы что-то скрывали. Точнее, в вашем случае — кого-то.
Она не попыталась отрицать правду.
— Он… Самьюэл… ничего не знает. Когда я согласилась выйти за него замуж, он очень радовался, что «Берег» как раз закрыли. Сказал: там была твоя прежняя жизнь, а теперь начинается новая. Он не хотел, чтобы я поддерживала отношения с остальными. Мы дружили с миссис Бродли, кухаркой, и миссис Даннер, экономкой; она помогала мне шить подвенечное платье. Они просили меня писать, сказали, что будут очень рады получить от меня весточку. Но Самьюэл не разрешил мне с ними переписываться. Сказал, мол, они по-прежнему в услужении, а я стала фермершей, самой себе хозяйкой. Поэтому я им никогда не писала. Когда приехал майор, я его едва узнала. Я не могла прогнать его, понимаете? Но
— Тяжелые условия для такого человека, как майор.
— А я-то разве не знаю? Но он сказал, что на фронте приучился довольствоваться малым. Что вполне справится. А я не могла добраться до самого «Берега» без тележки.
Ратлидж прекрасно понимал, в каком затруднительном положении очутилась Нэнси.
— Вы не видели его с самого начала войны?
— С самой моей свадьбы. Он согласился стать моим посаженым отцом. Вы не представляете, как я была ему благодарна! Понимаете теперь, что я не могла ему отказать? — снова спросила Нэнси.
— Что он вам сказал? Как добрался до Фарнэма?
— Приехал из Тилбери в фургоне мясника. Мясник приезжает к нам дважды в неделю: привозит мясо в лавку. Майор это помнил.
— Вас не удивило, что майор Рассел предпочитает путешествовать в фургоне мясника? Мне говорили, у него есть машина.
— Удивило, конечно, но он объяснил, что врачи не разрешают ему выходить из больницы и поэтому он сбежал. Сказал, все будет хорошо, его скоро перестанут искать и он сможет жить по-своему. Я ему поверила. Почему бы и нет? Он не из тех, кто лжет. Не припомню, чтобы он кому-нибудь в доме хоть раз соврал.
— И вам он тоже сказал правду… Отчасти.
— Он ничего плохого не сделал. Просто не хотел, чтобы его нашли и вернули в больницу. Он сказал, что скорее выздоровеет сам, если его оставят в покое. Вполне его понимаю.
— Рассел при вас когда-нибудь дрался с Джастином Фаулером?
— С мистером Джастином? — Нэнси удивилась перемене темы. — Они, конечно, не были так дружны, как надеялась миссис Рассел. Но никакой вражды между ними не было. Правда, одно время мистер Уайат ревновал его к мисс Синтии и все такое. Но это они просто дурили по молодости. Как два петушка, которые увидели новую курочку. Я не раз была свидетелем того, как такое случалось — и раньше, и потом.
— Рассел обвинял Фаулера в смерти матери?
Нэнси посмотрела на него, вытаращив глаза:
— А мистер Джастин-то тут при чем?
— Пожалуйста, ответьте на мой вопрос.
Качая головой, Нэнси ответила:
— Никогда ничего подобного не слыхала.
— Тогда что случилось с миссис Рассел?
— Вы меня уже спрашивали в прошлый раз, когда показывали медальон. Одному Богу известно! Мне — нет. Самьюэл когда-то сказал: должно быть, в том доме жил убийца. Но это вздор. Ни на минуту не поверю. Кто мог такое сотворить?
— И все-таки она пропала.
— Ну да, пропала… Нам всем было не по себе. Особенно майору, как, наверное, и следовало ожидать. Я никогда раньше не видела самоубийц. Но скорее всего, миссис Рассел все-таки покончила с собой.
Нэнси оглянулась через плечо, и Ратлидж понял: она боится, что муж увидит, как она беседует с инспектором из Скотленд-Ярда. Потом, снова переведя взгляд на гостя, Нэнси сказала:
— Я думала, вы расследуете смерть Бена Уиллета, а вы все больше про майора расспрашиваете… Вы что же, хотите вернуть его назад, в больницу?