Признания разгневанной девушки
Шрифт:
— Заходи, — говорю я, когда он стучит в дверь.
— Привет. Как поживаешь? — Он занимает свое обычное место на моем старом кресле-мешке и лезет в свой рюкзак за домашним заданием.
— Привет. Знаешь что? Думаю, я выйду в понедельник.
— Тебе везет. Когда у меня был мононуклеоз, я пропустил целую вечность. Хватит ковырять, — говорит он, видя, как пальцы моей левой руки работают над правым предплечьем.
— У тебя был мононуклеоз? Я думала, ты был в колонии для несовершеннолетних.
— Ха-ха, — холодно произносит
— Оо, «правонарушения». Звучит, как слово литературного английского, Роберт.
Он закатывает глаза и протягивает мне беспорядочную стопку папок с бумагами, торчащими из них в разные стороны. Начинаю их просматривать, потом передумываю и бросаю эту путаницу на пол.
— Я думала, у тебя сегодня репетиция.
— Генеральная репетиция сегодня вечером. Серьезно, хватит ковырять.
— Чешется.
— Так намажь чем-нибудь. У тебя есть, чем? Где оно?
Показываю на свой стол, и он берет мазь с ноутбука.
— И как проходят генеральные репетиции?
— Как правило, старшеклассники держатся чертовски далеко от Шекспира, — говорит он, протягивая мне тюбик. Когда я начинаю наносить мазь, ко мне приходит мысль, что Роберт — один из немногих, перед кем я могу это делать. — Но нужно признать, что все идет неплохо. Мег Беннет просто гениальна в роли Леди Макбет. Она даже вкладывает чувства, когда говорит.
— А ты кого опять играешь? — спрашиваю я, притворяясь, что не знаю, пока толстым слоем мажу коросты.
Он ухмыляется, театрально изображает глоток из воображаемой фляжки и говорит скрипучим старческим голосом:
— Привратника. — Привратник — это совсем небольшая роль в «Макбете», но он вносит смешные эпизоды в эту бесконечную трагедию, и все старожилы драматического кружка были нереально взбешены, когда роль получил Роберт. Но он ее заслужил — все больше недели говорили о том, как потрясающе он выступил на прослушивании, и Роберт на время стал героем новичков, отстояв честь всех девятиклассников.
— Ты придешь посмотреть?
— Если мама выпустит меня из постели на выходные. И если ты пообещаешь мне, что я не увижу Трейси или еще кого-нибудь, кого мы знаем.
Роберт неловко ерзает в кресле. Когда он, наконец, успокаивается, он надувает щеки и медленно выпускает воздух с тяжелым вздохом. Он тянет время.
— Что? — спрашиваю я.
— Ничего.
— Нет, что-то.
— Да, ну ладно, что-то. — Он лезет в карман и вытаскивает полупустую пачку сигарет, не вполне осознавая, что делает. Убирает ее обратно, вздыхает и наклоняется вперед, насколько это возможно на кресле-мешке. — Ходит слух. Не знаю, правда ли это.
— Обо мне? — Я готовлюсь к худшему.
— На самом деле, первый на этой неделе не о тебе. О Трейси. Речь идет о том, что она, наконец, это сделала.
Если есть способ окончательно убедиться, что твоя лучшая подруга — больше не твоя лучшая
— Серьезно?
Роберт пожимает плечами.
— Так говорят. Извини, что пришлось услышать это от меня.
Не могу поверить, что она это сделала. Учитывая, что она знает о Лене. А может, она сделала это, потому что знает о Лене. И какая вероятность, что они пользовались презервативами? Явно не такая, как у того, что она просто пошла напролом и безрассудно занялась незащищенным сексом.
— А другой слух — что он бросил ее и теперь с Леной.
Меня начинает тошнить, и это не мононуклеоз. Теперь Трейси — всего лишь зарубка на выданном командой по плаванию ремне Тупого Парня, каким он и был все это время.
— Думаешь, это правда?
Роберт задирает голову и делает паузу для театрального эффекта.
— Может, тебе стоит позвонить ей и выяснить, — говорит он с наигранной невинностью.
Нет. Неа. Я не позвоню Трейси. После всего, что она мне сделала. Как мы можем теперь быть подругами? Она осталась в отряде, возможно, стала подлизываться к Регине, даже после моего рассказа о том, что Регина сделала. Теперь все по-другому. Теперь мы даже не в одной вселенной. Я качаю головой.
— Что еще происходит? — спрашиваю я.
— Это все, что ты скажешь о Трейси? — говорит он, разочарованно глядя на меня. Пожимаю плечами. — Она осталась тем же человеком, Рози. Не похоже, что взаимодействия с Мэттом превратили ее в кого-то нового.
— Мы с ней больше не разговариваем, Роберт.
— Потому что она сказала Регине, что ты целовалась с Форта?
Значит, он знает. Мы несколько секунд изумленно смотрим, друг на друга, будто играем в гляделки. Потом я медленно киваю.
Роберт вытягивается в кресле и закрывает дверь комнаты. Потом садится на стул у письменного стола и подкатывается на нем к моей кровати. Он откидывается назад и скрещивает руки.
— Скажи мне, что происходит с Джейми — правду.
— Я не знаю. Честно. Это… меня смущает.
— Он тогда так носился по стадиону, будто ты горишь или вроде того.
В глазах Роберта есть нечто, чего я никогда раньше не видела. Как будто он закрывается или отгораживается. У меня в животе завязывается узел — чувствую, что приближается что-то плохое. Теперь понимаю, что я жду этого с некоторого времени. Того, чего я заслуживаю, если быть с собой честной.
— Люди говорят, что он бабник. Но тебе он нравится. Я имею в виду, ты с ним целовалась. Как минимум один раз.
— Люди говорят, что он бабник?
— Да, ну, он встречается с тобой и Региной, разве нет? — говорит Роберт, разозленный моей реакцией. — Все думают, что ваша ссора из-за этого и была.
— Ссора была не из-за Джейми. А из-за того, что Регина сказала кое-что о моем папе и сделала все, что возможно, чтобы сделать мою жизнь в этом году несчастной.