Признательные показания. Тринадцать портретов, девять пейзажей и два автопортрета
Шрифт:
В-пятых, эта история хороша еще тем, что роли всех ее участников впервые с беззастенчивой наглядностью расставлены в правильном порядке. Сначала, как на современных афишах или в титрах сегодняшних ТВ-программ, выведено крупно автор идеи (ну предположим, предположим, это Лев Пирогов) и руководитель проекта (Александр Иванов), затем помельче генеральный продюсер (Игорь Зотов) и со-продюсер (Владимир Бондаренко) и наконец совсем уж меленько исполнитель, он же автор
Можно было бы прибавить и в-шестых, и в-седьмых. Но остановимся. Ибо на повестку дня просится вопрос о заказчике всего сотворенного нашей «золотой молодежью» и ее старшими товарищами.
3
Поскольку роман А. Проханова повествует, среди прочего, о причастности российских спецслужб к взрывам жилых домов в Москве и Волгодонске и поскольку флагманом пиаровского процесса, вне всякого сомнения, явилась «Независимая газета», заказчика вычислили тотчас же.
«Специалистам не надо напоминать, кто владеет “НГ” и кто сильнее всех любит версию о взрывах, изложенную Прохановым», —
суховато заметил Михаил Золотоносов («Московские новости», 23–29.04.2002).
Имя Бориса Абрамовича Березовского публично не называется никем, но подразумевается, похоже, всеми, и я не стану спорить со стоустой молвою.
Но спрошу: отчего, в таком случае, никто из писавших о «Господине Гексогене» даже и не попытался подойти к роману с инструментарием реальной критики, выделив в нем прежде всего смысловую, публицистическую составляющую и объяснив публике — на манер Н. А. Добролюбова или В. Я. Лакшина, — что роман следует читать не как шаловливое фэнтези, но как грозный обвинительный акт, адресуемый ФСБ, властям, всему путинскому режиму?
Только ли оттого, что традиции реальной критики и превращения литературного текста в эффективное орудие политической борьбы ныне забыты?
Или — рискнем допустить — заказ с самого начала был иным: не усилить, но, наоборот, замаскировать, запудрить, пригасить пропагандистское звучание романа, перевести его в плоскость привычной постмодернистской игры с «метафорами» и «энергетиками»? Ведь, подчиняясь, надо полагать, требованиям не ими затеянной пиаровской кампании, и сам Александр Проханов, и его неутомимый истолкователь Владимир Бондаренко в своих высказываниях о романе осмотрительно огибают все острые углы и горячие точки, охотно говоря о полистилистике, артистизме, все тех же бабочках, — одним словом, о чем угодно, но только не о том, что составляет действительное содержание книги…
Вот и оказалось, что «Господин Гекссоген» лег на лотки и прилавки далече-далече от газеты «Завтра» и других изданий непримиримой «духовной оппозиции», зато близенько-близенько к «Кыси», к «Голубому салу», к творениям Б. Акунина и А. Марининой.
Отметив, что «миф «Господина Гексогена» теперь вошел в обойму мифов «массовой культуры», Александр Тарасов расценил это как «пропагандистскую катастрофу», поскольку
«отныне многомиллионная армия читателей Полины Дашковой и Бушкова вместе с убеждением, что “все начальники — воры и бандиты”, “все менты — беспредельщики и куплены мафией”, “все судья — взяточники” и т. п., будет верить и в то, что Проханов знает, кто взрывает Россию» («Новая газета», 4–7.06.2002).
Соглашусь, но с уточнением, что я-то вижу в происшедшем
Стране — вот этой самой «многомиллионной армии читателей» — не только ведь подарили еще одного модного беллетриста. У страны еще и отняли — самого, может быть, темпераментного и литературно одаренного обличителя нынешнего «преступного режима». Еще недавно Александр Андреевич Проханов рисовался публике в облике имперского ястреба, воителя, непримиримого тираноборца, который скорее умрет, чем хотя бы крошку возьмет как у власти, так и у остро презираемого им литературного истеблишмента. И вот поди ж ты, взял, не отвернулся — сначала от сомнительных ласк «золотой молодежи» из «Ad Marginem» и «Афиши», а затем и от сомнительной премии господ В. Топорова и В. Когана. Его не удалось сломать, зато удалось купить — тиражами, славою, чечевичной похлебкой.
О да, разумеется, Проханову и сейчас никто не мешает живописать «силиконовые груди Матвиенко» и «пышные бедра Касьянова» или кричать «в лицо Путину, что он предатель, — пускает американцев в Среднюю Азию, отдает Россию в лапы НАТО, отталкивает Беларусь, гробит русский флот и Космос» («Завтра», 2002, № 25). Но только — в глазах «многомиллионной армии читателей» — вера этим крикам не та уже, как не та теперь вера и опасной гипотезе, что это Кремль, оказывается, руками наиболее доверенных фээсбэшников взрывал по ночам жилые дома в Москве и Волгодонске.
То, что претендовало на роль компромата и было, по крайней мере, провокацией, прочтено и прочитывается как чистейшей воды вымысел — столь же пряный и столь же пропагандистски безвредный, выхолощенный, как и предположение Владимира Сорокина о гомосексуальной близости Сталина с Хрущевым.
Было — вся кровь политики, стало — пся крев ненаучной фантастики, массовой культуры, шоу-бизнеса. А в массовой культуре, по определению, мин нет. Все обезврежены.
Как обезвредили, перевели из контекста криминальной политической борьбы в контекст экстремальной артистической фронды и самого Александра Андреевича Проханова.
Подальше от Макашова и Зюганова, поближе к Сорокину и Бреннеру — путь, что ни говори, славный.
4
И здесь самое время вспомнить, что в параллель с «Операцией Гексоген» весною 2002 года шла операция по обезвреживанию и компартии, ее думской фракции. Причем, в отличие от Проханова, которого по лишнему билетику про пус тили-таки в артистическую тусовку, Геннадию Селезневу, Светлане Горячевой, Николаю Губенко, еще нескольким узнаваемым «лицам КПРФ» ничего нового не посулили. Лишь гарантировали, что в обмен на партбилеты за ними сохранят должности, привилегии, влияние.
И этого оказалось достаточно.
Александр Андреевич, разумеется, вознегодовал:
«Сегодня компартию уничтожают сложными технологиями, именуемыми “организационным оружием”.
Откалывают “партийную аристократию”, пораженную перерождением, повенчанную с режимом, не мыслящую себя без привилегий, думских комитетов, губернаторских кресел. Эту “элиту” в гримерных администрации Путина подкрашивают, делают смазливой, показывают народу как самую просвещенную, интеллигентную часть партии, противопоставляя ее угрюмым и скучным консерваторам» («Завтра», 2002, № 25).