Призрачная пуля
Шрифт:
– Котов, мне это совсем не нравится, – заявила Казакова. – Ты обязан что-то с этим сделать!
– По крайней мере ты можешь быть уверена, что тебе угрожают не призраки, – зевнул я.
– А?
– Ну, были б призраки – они б писали кровью, я не печатали на машинке, – пояснил я.
– Вот вам, милейший, шуточки шутить, – пробубнил Комаров. – А мне кажется, что за нами следят!
– Да! – подтвердила одноклассница. – За нами с утра следует такси салатового цвета, номер
– Салатового, говоришь? – протянул я. – А цвета какого салата оно было? Оливье? Винегрет? А, может быть, селедка под шубой?
– Вот вам, милейший, только бы шуточки шутить… – возмутился агроном.
– Котов, салатовый – это светло-зеленый, – шепотом подсказала Даша.
– Благодарю, куколка, – кивнул я. – Но, если салатовый и светло-зеленый – одно и тоже, то мне кажется, что вам не кажется. Ладно, с этим я разберусь.
Засунув за пояс Вальтер, я снял с вешалки пиджак и шляпу. С этим подонком на светло-зеленом такси у меня отдельные счеты! Душу был готов вынуть, да, к сожалению, вряд ли там есть душа!
А еще мне непонятно, зачем называть светло-зеленое салатовым? Светло-зеленое – оно, хоть тресни, останется светло-зеленым. А салатов даже я знал великое множество! Почитывал, порой, меню в "Магнолии". Это все равно, что если б я назвал цвет коньячным. Там, в зависимости и выдержки и производителя, столько оттенков – пойди, попробуй, разбери.
– Нам-то что делать? – обеспокоенно спросил хромой.
– Раз так боитесь – сидите в номере, – пожал я плечами. – Да, и хочу отметить, что я уже начал отрабатывать свой гонорар!
– Отмечу в табеле, – прошипел в ответ Виталий Иванович.
Безусловно, быстрее всего добраться до таксопарка было бы на такси. Предполагается, что любое такси, покинувшее таксопарк, рано или поздно туда вернется, как пчела в улей. Но меня душила жаба отдать за поездку последнюю трешку, тем более в тот редкий момент жизни, когда эта трешка была! Так что я выбрал трамвай, пустой в разгар рабочего дня, как и мой счет в Сберкассе.
От угрюмого серого здания с пыльными окнами под парапетом, отражающему своей унылостью все типовую застройку, издали несло самыми пролетарскими ароматами – металлом, бензином и машинным маслом. Лавируя между обглоданных ржавчиной стальных скелетов отслуживших свое таксомоторов, переступая через едкие черные лужи, словно автомобили, подобно всему живому, еще и успевали гадить в перерывах между поездками, я зашел в каморку диспетчерской.
Здесь за столом, заваленном бумагами, сидела женщина объемных габаритов, как если б инженер попытался нарисовать человека одним циркулем, позабыв линейку. Дамочка в голубом платье с рюшечками, украшенном незабудками,
Женщина – это хорошо. С женщинами я обращаться умею.
– Привет, красавица, – подмигнул я.
– Почему посторонние в диспетчерской? – зычно гаркнула она, приподнявшись на стуле.
– Тихо, красавица, тихо, – примирительно произнес я, доставая удостоверение. – Частный детектив Котов.
– Точно? – недоверчиво прищурилась дама. – А то пахнет, как от алкаша!
– Спасибо, я старался, – скромно улыбнулся я.
– А! – щелкнула пальцами диспетчер. – Я поняла! Это такая маскировка, как в кино! Хорошо получилось! Увидела б на улице – подумала б, что какая-то синь подзаборная, ни за что детектива не заподозрила б! Очень натурально!
– Еще раз спасибо, – скрипнул я зубами. – Красавица, подскажи, кто ездит на машине ЛЯ, девятнадцать-пятьдесят четыре?
– Так это я тебе мигом! Новенький это – Борька!
– Борька – а дальше?
Тетка на секунду задумалась, затем откопала из Эвереста бумаг гроссбух такой толщины, словно кто-то старался задокументировать каждое разочарование в моей жизни, и зашелестела страницами.
– Вот! Калугин Борис Фомич. Работает у нас без году неделя. А что, натворил чего?
Я нервно дернулся, намереваясь высказать все то, что думаю об этом Калугине, этом низменном, поганом человечишке и никудышном водителе, но счел недостойным переваливать весь груз обид на хрупкие женские плечи.
– Как знать… – многозначительно протянул я. – Как знать… адрес его есть? И фотокарточка, желательно?
– Карточки нету, – вздохнула диспетчер. – Говорю ж – работает у нас без году неделя, не успел еще принести. Мужик, как мужик. Морда круглая, нос картошкой. Усики у него такие реденькие, мерзенькие. А так – нормальный мужик, не запойный. Две декады у нас работает, ни разу в загул не уходил. Побольше б таких мужиков! Только вот усики у него мерзенькие.
– Про усики понял – не дурак. Дурак бы не понял. А адрес, красавица? Адрес у него какой?
– Морская семнадцать, квартира пять, – ответила дама, проведя пальцем по строчке гроссбуха.
– Благодарю покорно, – коротко кивнул я.
– Кстати, моя смена заканчивается в четыре… – кокетливо произнесла диспетчер.
– Сожалею, красотка, – разочаровал я ее, показав обручальное кольцо. – Впрочем, когда разведусь – то, первым делом, пулей – к вам!
Безусловно, я любил женщин. А женщины всегда отвечали мне взаимностью. Но женщины, объема которых хватит на двух женщин, всегда пугали меня. Рядом с ними я ощущал необычайную хрупкость своих костей.
Конец ознакомительного фрагмента.