Призрачный обряд
Шрифт:
Они бежали среди деревьев, перебирая сразу двумя парами слишком длинных конечностей, легко перепрыгивали с дерева на дерево. Из трескающейся от каждого движения черной корки, покрывающей их тела, выстреливали фонтаны крови. Казалось, что за ними следом тянутся алые знамена.
Я медленно вытащил меч из ножен и раскрыл веер. Пока что я еще не знал, что буду делать. Сражаться с ними в одиночку было бы безумством. Да и не было такой нужды. Все находятся внутри крепости, ворота закрыты…
Вот только оказалось, что для монахов
Вместо того, чтобы бежать и прятаться, толпа замерла, будто парализованная. Я нашел взглядом Рэйдена и приготовился в любой момент прыгать, чтобы закрыть его собой.
Но монахи вдруг заговорили:
– Ну что, люди-и-ишки?..
– Трясе-е-етесь?..
– Дрожи-и-ите?..
Одни как бы продолжали фразы других, будто были единым организмом. Становилось невозможным понять, кто среди них главный.
– И пра-а-авильно… Бо-о-ойтесь…
– Ведь скоро все здесь будет залито вашей кро-о-овью…
Они засмеялись, издавая звуки, похожие на скрип старых деревьев.
– Ско-о-оро… Очень ско-о-оро…
– Мы вы-ы-ыпотрошим ка-а-аждого из ва-а-ас…
– Укра-а-асим убогую крепость вашими вну-у-утренностями…
– Пообедаем вашими кишка-а-ами…
– И закусим сердца-а-ами…
Они начали хохотать, широко раскрывая пасти. Наверное, хотели, чтобы все увидели зубы, подобные кинжалам, и острые языки, которые выглядели так, словно тоже могут проткнуть жертву насквозь.
– Мы будем жрать дете-е-ей на глазах роди-и-ителей…
– Же-е-ен на глаза-а-ах муже-е-ей…
Один из самых крупных спрыгнул перед толпой. Глаза-угли ярко вспыхнули. Крестьяне испуганно отшатнулись назад. Но сверху начали спрыгивать другие монахи, окружая испуганную толпу.
Я тоже приготовился прыгать. К Рэйдену жались перепуганные женщины и несколько стариков. Искали защиту в его силе и уверенности. Он был единственным, кто не сдвинулся с места, когда появились монстры. Мой безрассудный храбрый лекарь. Я ведь просил его сидеть внутри…
Черный монах, приземлившийся первым, отвернулся и шагнул к воротам. Он впился в них пальцами, похожими на обрубленные сучья. Из трещин в его жуткой коже хлестала самая настоящая лава. Она брызгала на ворота и плавила их.
– Выдайте нам того-о-о, кто убил наших бра-а-атьев… Чужака-а-а, который возгла-а-авил вас… Отдайте его на-а-ам… Его и же-е-енщин…
– Мы проявим милосе-е-ердие… Не тронем жен и матере-е-ей… Отпустите с нами неви-и-иных, не разделивших ло-о-оже с мужчи-и-иной… и мы пощади-и-им всех остальны-ы-ых…
Ясно было только одно: они с самого начала могли проникнуть в крепость, но по какой-то причине не делали этого. Связано ли это было с генералом и его дочерью? Не думаю. Ведь она приказала Фао выпустить монахов после свадьбы.
Выпустить…
Эти
Тяжелые ворота затрещали. Черный монах отдирал огромные куски дерева и с легкостью расшвыривал их по сторонам. Петли на другой створке расплавились под действием прoклятой крови, и с оглушительным грохотом она упала на землю, сотворив маленький снежный взрыв.
Подвешенную на столбах женщину увидели все. Она начала молить о спасении, в то время как огонь медленно тянулся к ней.
– Ма-а-а-а-ама!..
Крошечная Юнхуа, закутанная в какие-то мешки и дырявые тряпки, отделилась от толпы и побежала к горящей женщине.
Арым… Вот кто это был. И внезапно я понял, кого мне напомнила Лу. Они с Арым были удивительно похожи. Словно один человек в молодости и в зрелости. И даже у Юнхуа были черты Лу. Схожесть всех троих была так очевидна, что я почувствовал себя глупцом. Как же я не заметил этого с самого начала? Но если Юнхуа и Арым были дочерью и матерью, то как с ними могла быть связана Лу?
Но думать об этом было некогда. Пока все потрясенно смотрели на визжащую и корчащуюся Арым, Юнхуа бежала к матери под жуткий хриплый хохот черных монахов.
Мне нужно было забрать ребенка оттуда, но я все равно медлил. Смех монахов превратился из скрипа деревьев в бурю.
Словно скользящая по небу звезда, из толпы вырвалось розовато-золотое пламя. Рэйден!.. Он скользил сияющим заревом, неудержимый, как небесное светило. Схватив рыдающую малышку, Рэйден поднял ее и прижал к себе. Девочка вырывалась и плакала, но он держал ребенка заботливо и крепко.
– Вас все-е-ех ждет ее у-у-участь…
Монах снова рассмеялся.
– Ваш команди-и-ир и ваши же-е-енщины…
Я посмотрел на своего двойника. Еле держащийся на ногах, дрожащий и ссутулившийся. От него все равно не было никакого проку. Почему бы не сбагрить его черным монахам? Пусть порадуются.
Похоже, такая мысль пришла в голову не только мне. Расталкивая людей, генерал бросился к марионетке.
– Ну что, господин Ван? Вы готовы спасти всех нас? Или когда дело дошло до настоящей битвы, вы уже не настроены защищать этих людей? Конечно, это не то же самое, что красоваться перед господином Рэйденом.
– Тогда почему бы вам самому не постоять за свой народ?!
Дрожащий голос лекаря разнесся над всей крепостью так отчетливо, что его, должно быть, было слышно в каждой крошечной щели.
Не встревай, глупенький. Это всего лишь ослабевшая марионетка. Позволь генералу почувствовать себя в безопасности, избавившись от соперника.
Черные монахи начали сжимать кольцо вокруг толпы, но Ясуо с Дайске вдруг подтолкнули марионетку вперед. Алхимик что-то отчаянно ему шептал, прижав ладонь к животу страдальца. Я прищурился. От пальцев Дайске исходило едва заметное сияние. Похоже, это заметил не я один.