Призрачный роман
Шрифт:
Он уходил от нас по серебряной дороге — мальчишка, который никогда не повзрослеет. Гонщик, который никогда не сойдет с дистанции. Уже растворяясь в лунном свете, сливаясь с ним, Макс обернулся и махнул рукой на прощание.
Через мгновение где-то далеко взревел мотор. Где-то на призрачных трассах вновь несся его мотоцикл, который невозможно ни обогнать, ни увидеть. Лишь такие же ночные гонщики засекут его мельком на скорости, при которой различить четко уже ничего невозможно: призрачный свет фары, отблеск лунного света на черном корпусе, поднятую
Джой остановился наверху, в самом начале дороги. Молча вышел из машины и встал на краю, сутулясь, сунув руки в карманы. Стоял долго. Я подождала, поерзала, занервничала и вылезла тоже.
— Джой…
Он вскинул руки и с силой нажал на глаза краем ладоней. Простонал:
— Господи, какие же мы были идиоты, Инга!.. Какие идиоты!
Не раздумывая, я обняла его. Обхватила крепко, прижимаясь щекой к свитеру в расстегнутой куртке. Молчала, слушая, как он прерывисто дышит, давя в себе рыдания. Ну давай, Джой, поплачь, закрой рану с застрявшим осколком воспоминаний! Со мной можно, я неопасна…
Не знаю, сколько мы так простояли, прежде чем Джой глубоко вздохнул и сказал хрипловато:
— Ну что… поехали домой.
Я похлопала его по спине и выпрямилась. Без близкого тепла его тела сразу стало зябко.
Возвращались в молчании. Я изредка поглядывала на Джоя — сжатые губы, взгляд не отрывается от дороги. Усталый. Свидание с прошлым — дело нелегкое…
Долго сидели в машине у дома, прежде чем я сообразила наконец, что мы приехали. А Джой и вовсе забыл о моем существовании, потому что взглянул с удивлением, когда я сказала «ну, я пошла». Задумчиво смотрел, как я отстегиваюсь, открываю дверь, ставлю ногу на асфальт…
Сказал неожиданно:
— Прости.
Я обернулась.
— А? За что?
— Если б я знал, что он до сих пор там, ни за что бы тебя туда не повез.
— Да ладно! Ты же сам говорил: призраки бывают разными. Этот твой Макс очень даже милый. Знаешь, кого бы из вас я выбрала лет этак …цать назад?
Джой слабо улыбнулся.
— Хочешь заставить меня ревновать?
— А что, получится?
— Он тогда казался мне совсем взрослым, мужиком. А сегодня… Оказывается, Макс даже ростом меня ниже. Я почти увидел и услышал его… Он сказал: не жалей…
Я помедлила.
— Знаешь, если призраки могут быть счастливыми, он сейчас счастлив. Он ведь до сих пор участвует в своих любимых ночных гонках. Так что и правда — не жалей! До завтра?
— До… стоп, — неожиданно сказал Джой. Потянулся ко мне. Я ожидала уже привычного прощального чмока в щеку, но Джой поцеловал меня в губы с выдохом «спасибо».
Я моргнула. Пробормотала:
— Да всегда пожалуйста!
Темные близкие глаза Джоя опасно блеснули.
— Всегда?
Поначалу это и правда было благодарным поцелуем — легким, нежным… почти задумчивым. Но только поначалу.
— Сто-оп… — наконец выдохнул Джой. То ли сама я придвинулась, то ли он притянул меня к себе, — но внезапно обнаружилось, что
— Почему? — возмутилась я. — Объявляю свой меморандум намерений: буду целовать тебя до тех пор, пока не начну вспоминать!
Выражение близкого лица Джоя изменилось.
— Погоди…
— Нечего годить!
— Инга…
— Помолчи! — И я поцеловала его так, что он и вправду умолк. Да и мне стало совершенно не до слов и даже не до воспоминаний…
— Ну вот, здрасьте… — оторопело сказала я.
«Здрасьте», — согласился пес и искательно сунул мне в ладонь свой черный нос. Его не смущало, что этот самый нос я могла только увидеть, но не почувствовать. Он был счастлив, что его вообще кто-то видит.
…Собаку — здоровенную, явно из новейших, а потому офигительно дорогих пород, я заметила на остановке трамвая. Сначала поразилась, что никто не шарахается от мечущейся от одного человека к другому мордатой зверюги ростом мне по пояс, а потом пригляделась и…
Пес, несмотря на свои внушительные размеры, казался первогодком — немного нескладный, порывисто-радостно бросающийся к каждому приезжающему-приходящему, в основном к женщинам. Видно, во владельцах у него была хозяйка, а не хозяин. Наконец он встал посреди остановки и только с надеждой вглядывался в лица людей. Еле слышное сначала поскуливание делалось все громче и громче, пока пес не закинул голову и горестно, с подголосками, не завыл…
И я не выдержала.
Подошла, присела на корточки, якобы подтягивая шнурки кроссовок. Буркнула:
— Чего воешь? Потерялся?
Собака умолкла и, наклонив голову набок, сунулась мне в лицо, проверяя — с ней ли я говорю. Я машинально отмахнулась.
— Ну да, давай измажь меня своими слюнями!
И пес возликовал. Он облизал мне все лицо, а когда я заслонилась — еще и руки. Он юлил, прыгал и ставил на меня свои мосластые медвежачьи лапы. Не будь призрачный пес невесомым, я бы давно уже валялась на земле, сбитая с ног, грязная, ушибленная и влажная от выражения собачьей радости. Но и сейчас такой энтузиазм нервировал, и я в конце концов рявкнула:
— Так, всё! Брысь! То есть фу! Нельзя! Стоять! Сидеть!
Дрессировать его все-таки кто-то пытался: пес тут же сел, глядя преданно вытаращенными глазами и стуча длинным, как змея, хвостом. Спохватившись, я огляделась: народ вокруг слегка расступился. Приняли меня или за обдолбанную, или просто за сумасшедшую. Уже не заботясь о производимом впечатлении, я выпрямилась, хлопнула по левому бедру и, скомандовав «рядом», двинулась с остановки.
Пес забегал вперед, заглядывая мне в лицо, подпрыгивал и пытался по-дружески прикусить мою руку щенячьими дюймовыми зубками. Что тоже несколько нервировало. Но сорваться с места и убегать от меня не пытался. Был счастлив, что его наконец «нашли». Что же с тобой, таким дрессированным и послушным, случилось?