Призрак Анил

Ондатже Майкл

Анил до сих пор не вышла из здания. Он знал: что бы с ней ни случилось, он не может пойти ее искать. Она должна пройти сквозь оскорбления, унижения и стыд сама. С тех пор как он ее видел, прошел почти час.

Надо было чем-то заняться. За оградой продавали нарезанный ломтиками ананас, Сарат купил немного сквозь колючую проволоку и посыпал смесью соли с перцем. Два куска за рупию. Он мог бы уйти от солнца в вестибюль, но не знал, сумеет ли она не потерять самообладания, подвергнув себя тем самым еще большей опасности.

Прошло

полтора часа. Оглянувшись в четвертый раз, он увидел ее у дверей. Она стояла там не двигаясь, не понимая, где она и что ей делать.

Он приблизился к ней, сжав кулаки, потерявшись в водовороте мыслей:

— Как вы?

Она отвела взгляд в сторону.

— Анил…

Она выдернула руку. Он заметил, что она без портфеля. Без документов. Без инструментов. Он положил руку ей на грудь, проверяя, на месте ли маленькие пробирки во внутреннем кармане жакета, но их там не было. Она никак не отреагировала. Даже в ее состоянии она по меньшей мере понимала смысл его действий.

— Я же сказал, что вернусь в валавву.

— Но не вернулись.

— Мы здесь постоянно на виду. Мой брат говорил вам об этом. Люди знают, что ты приехал в Коломбо, как только ты здесь оказался.

— Идите к черту!

— Вам нужно сейчас же уехать.

— Нет уж, спасибо. Я больше не нуждаюсь в вашей помощи.

— Возьмите скелет, который я вам дал, и садитесь в фургон. Возвращайтесь на корабль с Гунесеной.

— В этом здании остались все мои бумаги. Я должна получить их назад.

— Вы никогда их не получите. Понятно? Забудьте о них. Вы должны их воссоздать. Вы можете купить в Европе новое оборудование. Можете восстановить почти все. Сохранить необходимо только вас.

— Благодарю за помощь. Оставьте себе свой поганый скелет.

— Гунесена, подавай фургон.

— Послушайте… — Она подняла на него глаза. — Попросите его отвезти меня домой. Вряд ли я дойду туда пешком. Мне в самом деле не нужна ваша чертова помощь. У меня ноги не идут. Меня… там…

— Отправляйтесь в лабораторию.

— Господи, да перестаньте вы…

Он сильно ударил ее по лицу. Он слышал ее вздох, видел стоявших в стороне людей, было видно, что ей трудно сдержаться.

— Берите скелет и приступайте к работе. У вас мало времени. Не звоните мне. Сделайте все за ночь. Отчет нужно сдать через два дня. Но сделайте все сегодня ночью.

Ее настолько поразило его поведение, что она медленно забралась в стоявший рядом фургон. Сарат наблюдал за ней. Протягивая Гунесене пропуск в окошко машины, он увидел ее опущенное горящее лицо. Фургон повернул и исчез из виду.

Для него машины не было. Миновав часовых у ворот, он вышел на улицу, сделал знак «баджаджу» и дал водителю свой рабочий адрес. В «баджадже» невозможно откинуться на спинку кресла и расслабиться. Потеряв бдительность, рискуешь выпасть.

Наклонившись вперед и обхватив голову руками, Сарат попытался отключиться от окружающего мира, пока трехколесная машинка лавировала в густом потоке машин.

Поднявшись по трапу, Анил прошла вдоль верхней палубы. Порт в разгар дня. Издалека до нее доносились свистки и гудки пароходов. Ей хотелось воздуха и открытого пространства, не хотелось спускаться в темноту трюма. Внизу на причале стоял человек с фотоаппаратом. Анил отступила назад, чтобы он исчез из поля зрения.

Она знала, что не задержится здесь надолго, желание остаться исчезло. Повсюду кровь. Постоянное ощущение бойни. Она вспомнила, что сказала ей женщина в надесанском центре движения «За права человека»: «Я ухожу отсюда в том числе и потому, что уже не могу вспомнить, где и когда происходили массовые убийства…»

Было около пяти вечера. Анил нашла бутылку, налила себе стакан арака и спустилась по узким ступеням в трюм.

— Все в порядке, мисс?

— Спасибо, Гунесена. Можешь идти.

— Хорошо, мисс.

Но она знала, что он останется с ней где-нибудь на корабле.

Она включила лампу. На столе лежал другой набор инструментов, принадлежавший Сарату. Она слышала, как у нее за спиной захлопнулась дверь.

Она выпила еще арака и стала громко разговаривать с собой, чтобы услышать эхо в тусклом свете, не чувствовать себя наедине с этим древним скелетом, который ей вручили. Она разрезала пластиковую пленку скальпелем «Х-Acto» и размотала ее. Она мгновенно узнала его. Но для верности провела правой рукой по пятке и ощутила впадину в том месте, откуда она несколько недель назад вырезала кусочек кости.

Сарат нашел Моряка. Она медленно направила на него другую лампу. Ребра как шпангоут лодки. Скользнув рукой меж выгнутых костей, она наткнулась на лежащий внутри магнитофон, еще не веря себе, еще не веря, пока не нажала клавишу и трюм не наполнился голосами. У нее была информация на пленке. Их вопросы. И Моряк. Она снова просунула руку сквозь ребра, чтобы остановить магнитофон, но в это время раздался голос, очень отчетливый, очень сосредоточенный. Должно быть, он шептал, поднеся магнитофон ко рту.

«Я в туннеле под Арсеналом. У меня очень мало времени. Как вы видите, это не просто чей-то скелет, а Моряк. Улика двадцатого века, останки человека, погибшего пять лет назад. Сотрите эту запись. Сотрите мои слова. Закончите отчет и готовьтесь покинуть корабль в пять утра. Самолет вылетает в семь. Вас отвезут в аэропорт. Я хотел бы сделать это сам, но, вероятно, это будет Гунесена. Не покидайте лабораторию и не звоните мне».

Анил отмотала пленку назад. Она отошла от скелета и начала прохаживаться взад и вперед по трюму, слушая его голос.