Призрак Анил

Ондатже Майкл

Буддхика

Каашдия

Он ведет пальцем по странице, проверяя назначения, пока не находит ее имя.

Он проходит почти милю до сельской гостиницы в своем единственном приличном пиджаке. Там, в застекленной столовой, висящей над водой, как всегда, предлагают плохую еду. Дети ждут с незажженными бенгальскими огнями, в восторге от предстоящего праздника. Кусок пирога в одной руке, бенгальский огонь в другой. Лакдаса, организатор фейерверка, устанавливает на плоту «огненные колеса» и заливает огнем классные комнаты. Издалека Гамини ловит ее взгляд. Он не видел ее две недели, с тех пор как они пили чай.

Когда

она оказывается поблизости, он замечает на смуглой коже маленькие красные сережки. Они принадлежали ее бабушке и хорошо видны благодаря ее короткой стрижке под мальчика: красный камешек на каждой мочке, крохотный, как божья коровка.

— Я прячу их, когда не ношу, — говорит она.

Они бредут к развалинам, прочь от гостиницы. Объявление гласит: «ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ВХОДИТЕ, НЕ НАСТУПАЙТЕ НА ИЗОБРАЖЕНИЕ И НЕ ФОТОГРАФИРУЙТЕ».

У нее за спиной древние фрагменты живописи, красно-белые границы покрытого краской камня, которые он может различить даже при лунном свете. С мыса они наблюдают начало фейерверка. Экзотические вспышки быстро гаснут, падая в воду, или же прыгают, как горящие камешки, в опасной близости от гостиницы.

Он поворачивается к ней. Она в его пиджаке поверх блузки с оборками.

Она чувствует эмоциональную серьезность этого сдержанного человека. Ей нужно выбраться из лабиринта, в котором они случайно оказались. Ему нравится быть рядом с ней, нравится красивое ухо с сережкой, да и другое ухо оказывается не хуже; ему нравится, что луна стоит над ними и одновременно плавает в воде, нравятся белые лилии на воде и их отражение. Его окружают истинные и ложные альтернативы.

Она берет его руку и подносит к своему лбу:

— Ты чувствуешь?

— Да.

— Это мой мозг. Я не такая пьяная, как ты, значит, я умнее тебя. И даже если бы ты не был пьяным, я разбираюсь в этом лучше тебя. Чуть-чуть. — Потом улыбка, из-за которой он прощает ей ее слова.

Она говорит с ним увереннее, чем можно было бы судить по шраму на ее запястье, ее блузка распахнута у шеи.

— Иногда ты напоминаешь мне жену моего брата, — смеется он.

— Тогда ты будешь братом моего мужа. Вот как я буду к тебе относиться. Это тоже любовь.

Он опирается спиной о павильон из камня, который кому-то другому казался огромной горой, она делает несколько шагов вперед, он думает, к нему, но она просто отдает его черный пиджак.

Он помнит, как потом они плавали, войдя обнаженными в темную воду и выбравшись на покинутый плот, с которого пускали фейерверк. Он замечает несколько силуэтов в застекленной комнате над водой. Много лет назад эту гостиницу посетила английская королева, когда была молодой. Он сидит там, пытаясь понять, как ей удалось самым учтивым образом исчезнуть в толпе. Как…

Годом позже он вернется в Коломбо и встретит свою будущую жену. «Гамини?» — спросит женщина по имени Чрисанти, подходя к нему. «Чрисанти». Он учился в школе с ее братом. Еще один костюмированный вечер. Они без маскарадных костюмов, но оба скрыты под маской прошлого.

Некоторые пассажиры сидели в проходе вагона на корточках, с узлами или птицами в клетках.

Она должна была любить меня, сказал Гамини.

Сидевшая рядом Анил решила, что за этим последует признание. Доктор с меркуриальным характером готов излить душу. Один из видов обольщения. Но за все оставшееся время поездки — он предложил показать ей аюрведическую больницу — он не сказал и не сделал ничего такого, что могло бы сойти за обольщение. Только несколько протяжных слов, когда поезд бесстрашно нырнул в темноту туннеля и Гамини перевел взгляд со своих рук на свое отражение в стекле. Вот как он сказал

ей это: опустив глаза или глядя в сторону, — а она видела лишь его раскачивающееся отражение в окне, которое исчезло, едва они выехали на свет.

Я часто с ней виделся. Чаще, чем думали. С ее работой на радио и моими неурочными дежурствами это было легко. И мы были родственниками… Это не было ухаживанием. Оно предполагает двух танцующих людей. Что ж, наверное, мы танцевали один раз — у меня на свадьбе. «The Air that I Breathe». [22] Помните эту песню? Романтический момент. Это как-никак была свадьба, и все могли обниматься. Я только что женился. Она уже была замужем. Но она должна была любить меня. Тогда я уже сидел на наркотиках, когда с ней встретился.

22

«Воздух, которым я дышу» (англ.). Баллада Альберта Хаммонда и Майка Хейзлвуда, спета Альбертом Хаммондом на его альбоме «It Never Rains in Southern California» (1972).

Я никогда не сплю. Я знаю свое дело. Поэтому, когда ее привезли в больницу на Дин-стрит, я был на месте. Она выпила щелок. Самоубийцы выбирают этот способ, потому что он самый болезненный и у них есть шанс одуматься. Сначала они сжигают себе глотку, потом внутренности. Она была без сознания и, даже когда очнулась, не понимала, где она. Я повез ее в отделение скорой помощи вместе с двумя сестрами.

Одной рукой я давал ей болеутоляющие, а другой подносил к носу нашатырный спирт, чтобы привести в чувство. Мне нужно было пробиться к ней. Я не хотел, чтобы она чувствовала себя одинокой перед смертью. Я вел себя как эгоист. Мне нужно было просто отключить ее сознание, дать ей уйти. Но я хотел утешить ее своим присутствием. Показать, что рядом с ней я, а не он, ее муж.

Я держал ее веки пальцами. Тряс ее, пока она не увидела меня. Ей было все равно. Я здесь. Я люблю тебя, сказал я. Она закрыла глаза, мне показалось, с отвращением. Потом ее снова начала терзать боль.

Больше я не могу тебе дать, сказал я. Тогда я окончательно тебя потеряю. Она провела себе рукой поперек горла.

Поезд засосало в туннель, и они ехали внутри, содрогаясь в темноте.

О ком вы говорите, Гамини? Она не могла его видеть. Дотронувшись до его плеча, она почувствовала, что он обернулся. Приблизил к ней лицо. Она по-прежнему ничего не видела, несмотря на редкие вспышки тусклого света.

Зачем вам ее имя? Но он не спрашивал, он просто выкрикнул эти слова.

На несколько секунд поезд вынырнул на свет, затем скользнул в темноту другого туннеля.

В ту ночь все отделения были переполнены. Ранения и другие травмы, которые надо было оперировать. Во время войны всегда бывает много самоубийств. На первых порах это кажется странным, но постепенно начинаешь понимать. По-моему, от не смогла это вынести. Медсестры оставили меня с ней, а потом меня вызвали на сортировку раненых. Морфин подействовал, и она спала. Я нашел какого-то мальчишку в холле и оставил его за ней следить. Если она проснется, он должен найти меня в крыле «D». Было три ночи. Боясь, что он уснет, я дал ему половинку бензедрина. Позже он нашел меня и сообщил, что она проснулась. Но я не смог ее спасти.