Призрак Белой страны
Шрифт:
— Значит так, ваше сиятельство, отправляйся срочно на Ямскую.
— Зачем? — поинтересовался Александр у владелицы газеты и по совместительству главного редактора Алевтины Черкасовой.
— Убийство.
— Неужели в Старом Осколе кого-то убивают?
— Не просто «кого-то», а Зинаиду Федоровскую.
— Нашу ведущую актрису?!..
— С ней ты не спал?
— Я невинен, как младенец. Кто убийца?
— Тебе и предстоит выяснить. Будешь вести от газеты официальное расследование.
— А полиция? Как она меня воспримет?
— Твоя забота, —
Недавно земское управление города решило поменять статус Старого Оскола, превратив его из небольшого сельскохозяйственного центра в новый Монте-Карло. Уже построили казино, крупный развлекательный центр, несколько небоскребов. Целый район выделили под этот проект, где и осуществлялось строительство, название ему дали Новый город. Но в Старом городе — даже машины редкость. Поэтому Горчаков поймал извозчика, и вскоре уже оказался на месте. Большой двухэтажный дом был оцеплен полицией. На известного в городе журналиста стражи порядка смотрели не слишком дружелюбно, он изрядно надоел им своими «саркастическими» статьями. Однако Александра это не смутило, он тут же завязал разговор с коренастым сержантом:
— Где случилось? В самом доме?
— Ага, — нехотя ответил тот.
— Мне бы пройти, посмотреть.
— Не положено.
— Я представитель прессы. Мы ведь не на Севере у коммунистов живем, чтобы оставаться в полном неведении.
— Не положено, — повторил сержант.
— Что ж, придется обратиться к Ивану Афанасьевичу. Имя городского головы никак не подействовало на коренастого полицейского. Он лишь скривился:
— У нас один начальник — Корхов Анатолий Михайлович. Даст добро — пройдете.
— Где его найти?
— Да вон он. Сам к вам идет.
Начальнику полиции Старого Оскола было немногим за пятьдесят, а выглядел едва ли не на семьдесят. Грузный, страдающий одышкой, он едва переступал больными ногами. Заметив надоедливого журналиста из «Оскольских вестей», развернулся было в другую сторону, однако проскользнуть мимо Александра не удалось.
— Ну? — недовольно буркнул Корхов.
— Здравствуйте, Анатолий Михайлович. Вы вроде не рады встрече?
— А чему радоваться? Я ведь не одна из ваших красоток, господин Дон Жуан.
Александр пропустил мимо ушей колкость начальника полиции и продолжал гнуть свою линию:
— Народ желает знать…
— Народу это безразлично, — окончательно рассвирепел Корхов. — Все вы, пресса…
— Как же вы нас ненавидите.
— А за что любить?
— Вы бы отлично смотрелись на соответствующей должности в коммунистической Москве или Ленинграде, — усмехнулся Горчаков.
— Почему?
— Там тоже не жалуют прессу.
Корхов посопел, слыть ненавистником прессы ему явно не хотелось. Поэтому следующую фразу он хоть и с трудом, но выдавил из себя:
— Что интересует?
— Кто убил? Какова цель преступления?
— Я не всезнайка.
— Версии есть?
— Версия — это только версия, — философски изрек Корхов.
— А можно мне пройти вовнутрь?
— Зачем?
— Но
Корхов помолчал, посопел, затем махнул рукой: мол, что с вами писаками поделаешь. И отдал распоряжение пропустить Горчакова в дом убитой актрисы. Несмотря на внешнюю суровость, начальник полиции Старого Оскола слыл человеком душевным и сговорчивым. Некоторые даже задавались вопросом: как он вообще стал полицейским?
Федоровская занимала приличный каменный особняк с большим двором, садом и несколькими пристройками. Запертая в будке собака бешено лаяла и рвалась наружу. По лестницам и в прихожей сновали хмурые лакеи и плачущие служанки. Один из полицейских вызвался проводить Горчакова к конкретному месту убийства, сообщив по пути новые подробности дела.
Актрису убили в ее же спальне. Спать легла она поздно, попросила слуг не беспокоить. Никто и не заходил к ней. А тут рано утром депеша из Белгорода, передать велено в собственные руки. Личный секретарь Федоровской Наташа постучала к хозяйке. Ответа не последовало, тогда Наташа решилась зайти и увидела, что Зинаида Петровна мертва, преступник перерезал ей горло. Естественно — крики, паника, обмороки.
— А где труп? — спросил Александр, осматривая кровавые простыни и одеяло.
— В морге, — с удивлением ответил полицейский. — Где же ему еще быть?
— Можно переговорить с Наташей и другими слугами?
— Пресса у нас взялась за работу полиции?
— Нет. Просто поможем друг другу, — приветливо ответил Горчаков и, получив соответствующее разрешение, направился в комнату секретаря Федоровской.
Наташе было около тридцати, женщина — довольно миловидная, только слегка портила полнота. Красные от слез глаза смотрели на Горчакова испуганно, устало. Он протянул ей визитку и спросил:
— Несколько вопросов, если позволите?
— Я уже все рассказала полицейским.
Александр применил весь свой шарм и обаяние, ласково улыбнулся, блеснув белоснежными зубами, и доверительно шепнул:
— А мне можно?
Девушка горько вздохнула:
— Тяжело это… очень тяжело.
— Понимаю. Вы ведь были близки с хозяйкой?
— Не скажу, чтобы очень. Да и не могло между нами быть близких отношений. Зинаида Петровна — известная актриса, пусть периферийного театра. Ее приглашали с выступлениями в Белгород, в Ростов, в Харьков. А кто я? Мелкая служащая. Только служила всегда честно.
— Вы, как секретарь, были в курсе ее дел?
— Рабочих — да.
— А личных?
— Возлюбленными ее не интересовалась… Если намекаете на это…
— А они у нее были? — заговорщически подмигнул Александр.
— Как у любой женщины.
Наташа осеклась, боясь, что сказала лишнее. Пресса — не полиция. Здесь не следует особо раскрываться. Да еще предстоит искать новую работу. Наболтай она про хозяйку, пусть мертвую, пойдет молва: сплетница. И тогда точно нигде в Старом Осколе не устроишься. Горчаков все это понимал, но сдаваться не собирался. Как бы невзначай сказал: