Призрак для Евы

Ренделл Рут

— Мистер Мэлком-Смит, я не ставлю под сомнение ваши слова, но не кажется ли вам странным, что такой молодой и активный человек, как вы, очень занятой и недавно женившийся, проводит около тридцати часов в своем доме, в одиночестве, не занимаясь ничем, кроме подготовки к выступлению, хотя выступать для него — дело привычное? Погода в тот день была чудесная, и я не сомневаюсь, что местность вокруг Фредингтон-Крус очень красива, но вы тем не менее даже не вышли прогуляться?

— Определенно, вы ставите под сомнение мои слова. Разумеется, я вышел на прогулку.

— Тогда, возможно, вас кто-нибудь видел?

— Сомневаюсь, что я могу ответить на этот вопрос.

Позже, пересекая

двор Нового дворца и направляясь к входу для членов парламента, Джимс подумал, что может быть доволен беседой и уверен, что полиция его больше не побеспокоит. В конце концов, не могут же они подозревать его в убийстве Джеффри Лича — только не его. У него нет мотива, и он не видел этого человека по меньшей мере три года. В худшем случае, если полиция узнает о его возвращении в Лондон — чего быть не может, — он выкрутится, заявив, что забыл. Или прибегнет к варианту номер четыре, который не пришел ему в голову рано утром: он вернулся поздно, когда Зилла уже спала, переночевал в свободной комнате, чтобы ее не беспокоить, и уехал до того, как жена проснулась. Это все объяснит.

Когда Мишель сказала, что убитым в кинотеатре мужчиной был Джефф, Фиона мгновенно лишилась чувств — в прежние времена такое часто случалось с женщинами, но теперь происходит редко. Она упала в обморок. Мишель, для которой еще несколько недель назад это было невыполнимой задачей, теперь без труда села на пол рядом с ней и принялась гладить ее по голове, шепотом приговаривая:

— Бедняжка, бедняжка…

Очнувшись, Фиона сказала, что не верит. Это не может быть правдой. Она видела газету, в которой называлось другое имя, Джеффри Лич. Мишель сообщила, что скоро приедет полиция. Сможет ли она с ними поговорить? Фиона кивнула. Потрясение было таким сильным, что все остальное она почти не воспринимала. Мишель проводила ее до дивана, помогла забраться на него с ногами и приготовила очень сладкий кофе с молоком. Лучше помогает при шоке, чем бренди, сказала она.

— Его настоящая фамилия Лич? — через какое-то время спросила Фиона.

— Похоже.

— Почему Джефф тогда говорил мне, что он Лей? Зачем он назвался фальшивым именем? Мы жили вместе шесть месяцев.

— Не знаю, дорогая. Понятия не имею.

Во время беседы с полицией — той же самой женщиной, которая сопровождала Зиллу в морг и придет к Джимсу следующим утром, — Фиона начала избавляться от иллюзий, что только усилило боль утраты. Подтвердилось, что его действительно звали Джеффри Джон Лич, что он не прерывал связи с бывшей женой и, по всей видимости, уже много лет не работал, со студенческих времен. Полицию интересовало, где Фиона была в пятницу днем, но ответить на этот вопрос не составляло труда. Она могла назвать несколько человек, которые между тремя и пятью часами видели ее в коммерческом банке и разговаривали с ней.

— Я никогда бы не причинила ему вреда. — По щеке Фионы скатилась слеза. — Я его любила.

Полиция обследовала одежду Джеффа и, как они выразились, личные вещи. Фиона, насмотревшаяся телевизионных программ, осторожно спросила, нужно ли опознавать Джеффа. Ей ответили, что в этом нет необходимости, поскольку бывшая жена мистера Лича уже его опознала. Фиону это известие почему-то расстроило больше, чем все остальное, и она начала всхлипывать. Заливаясь слезами, она сказала, что хотела бы увидеть Джеффа, и получила ответ, что это можно организовать.

Когда полицейские ушли, Фиона упала в объятия Мишель.

— Я никого и никогда так не любила. Он был мужчиной, которого я ждала всю жизнь. Как я буду без него жить?

Большинство ответили бы, что восьми месяцев знакомства недостаточно,

чтобы считать жизнь законченной, и горе Фионы скоро пройдет. Но Мишель — которая сама была знакома с Мэтью только два месяца, когда вышла за него замуж, — представила свои чувства, случись несчастье с ним.

— Знаю, дорогая. Знаю.

Фиона вспомнила, как сурово обошлась с Джеффом в тот вечер в «Розмарино», сказав, чтобы он приберег свои шуточки для будущего ребенка, а она уже взрослая. Вспомнила, как упрекала его в жестокости по отношению к Мишель. Почему она не любила его так, как он того заслуживал?

Урны и контейнеры для мусора в окрестностях станции метро «Лэдброк-Гроув» находились в ведении муниципальных властей районов Кенсингтон и Челси, а не Вестминстер или Брент. Рабочие, которые приехали забирать мусор в понедельник, считали содержимое контейнеров законной добычей, и поэтому выброшенные вещи, как правило, перебирались в поисках ценных мелочей.

Зеленый пакет «Маркс энд Спенсер» по-прежнему лежал почти на самом верху одного из контейнеров, и младший из мусорщиков заметил внутри что-то завернутое в бумагу. Похоже, человек, который использовал пакет как мешок для мусора — должно быть, женщина, презрительно бросил он своему напарнику, — забыл внутри только что купленный предмет. Так оно и было. В пакете обнаружился бледно-голубой кашемировый свитер, который будет прекрасным подарком на день рождения для подруги мусорщика.

В пакете лежало что-то еще. Мусорщики посмотрели. К тому времени каждый житель страны, читавший газеты или смотревший телевизор, знал, что полиция разыскивает орудие преступления, которое использовал «убийца из кинотеатра». Вполне возможно, это оно и есть.

История с осквернением кладбища оказалась гораздо интереснее, чем предполагала Натали Рекмен. Похоже, тут было замешано колдовство, а из интервью с англичанином, жившим в Риме, выяснилось, что неподалеку от того места, где захоронено сердце Шелли, могли проводиться сатанинские ритуалы. Из строительства нового театра тоже можно сделать статью, описав, что происходит на Палатинском холме, и предложив подобный проект для Лондона как продолжение празднования нового тысячелетия. Его можно назвать театром тысячелетия или даже, подумала Натали, дав волю воображению, театром Натали Рекмен.

В понедельник утром перед посадкой в самолет она купила английскую газету. Разумеется, номер был вчерашним, «Санди телеграф», и в нем Натали прочла о том, что погибшим мужчиной, жертвой так называемого «убийцы из кинотеатра», был Джеффри Лич.

Большинство людей, даже самых закаленных и опытных, испытывают некую внутреннюю дрожь, трепет или приступ ностальгии, узнав о смерти бывшего любовника. Натали никогда не любила Джеффа, но он ей нравился, и она получала удовольствие от его общества, его красоты, хотя прекрасно понимала, что ее просто используют. И вот в расцвете лет он встретил ужасную смерть от руки какого-то безумца. Бедный Джефф, мысленно повторяла Натали, и надо же было такому случиться. Бедный Джефф.

Ужасная смерть ждала его примерно через час после их расставания на Веллингтон-стрит. Сидя в самолете с газетой на коленях, Натали вспоминала, как они вышли из ресторана и Джефф предложил ей пойти в кино. Согласись она, может, все сложилось бы иначе? Она могла выбрать другой кинотеатр. С другой стороны, ее тоже могли убить.

Мужчина, с которым — как Натали призналась Джеффу — она была очень счастлива, встречал ее в аэропорту Хитроу. За обедом Натали ему все рассказала. Он тоже был журналистом, хотя и другого плана, и поэтому прекрасно понял, что она имеет в виду, говоря, что тут не все чисто.