Призрак дома на холме
Шрифт:
— Я знаю, что она имела в виду, — возразила Элинор, — и еще тогда подумала, что это правильное слово. Ощущение было, что оно хочет нас поглотить, вобрать в себя, возможно — сделать частью дома… ой, мне казалось, я понимаю, что говорю, только у меня очень плохо получается.
— Физической опасности нет, — уверенно сказал доктор. — Ни одно привидение за всю историю привидений не причинило кому-либо телесного вреда. Вред причиняет себе сама жертва. Нельзя даже сказать, что призрак атакует разум. Разум — сознательный, думающий — неуязвим. Сидя здесь и разговаривая, мы разумом и на йоту не верим в привидений. Никто из
— Я могу, — улыбнулась Элинор. — Вы трое существуете только в моем воображении; на самом деле вас нет.
— Если бы вы были готовы и впрямь в это поверить, — серьезно сказал доктор, — я бы отослал вас отсюда сегодня же утром. Вы бы слишком близко подошли к состоянию ума, которое примет опасности Хилл-хауса как родные и желанные.
— Доктор хочет сказать, дорогая Нелл, что счел бы тебя психоненормальной.
— И наверное, был бы прав, — ответила Элинор. — Конечно, если я возьму сторону Хилл-хауса против вас, вы меня отошлете.
Почему я? — подумала она. Я что, общественная совесть? Вечно должна говорить холодными словами то, что гордость не позволяет им признать? Я что, самая слабая, слабее даже Теодоры? Уж явно из нас четверых я последняя, кто противопоставит себя остальным.
— Полтергейсты — совершенно иное дело, — продолжал доктор, косясь на Элинор. — Они воздействуют исключительно на материальный мир: швыряют камни, двигают предметы, бьют посуду. Миссис Фойстер из Борли уж столько всего вытерпела, но даже она сорвалась, когда ее лучший чайник вылетел в окошко. Впрочем, в иерархии сверхъестественного полтергейсты занимают самое низкое положение: они разрушительны, но не обладают ни волей, ни умом — просто сила, ни на что конкретное не направленная. А помните, — с улыбкой спросил он, — есть такая очаровательная сказка Оскара Уайльда, «Кентервильское привидение»?
— Где американские близнецы выжили из замка старого английского призрака, — кивнула Теодора.
— Она самая. Мне всегда нравилась гипотеза, что близнецы на самом деле — полтергейст. Безусловно, полтергейст может заслонить куда более любопытные феномены. Дурные привидения вытесняют хороших. — Он довольно потер руки. — И все остальное тоже. В Шотландии есть усадьба, кишащая полтергейстами; как-то там за один день произошло семнадцать самовозгораний. Полтергейсты обожают переворачивать кровати, стряхивая с них спящих. Я помню историю одного пастора, который вынужден был сменить дом, потому что полтергейст каждый день швырял ему в голову гимнодий, украденный из церкви у конкурента.
Внезапно Элинор разобрал беспричинный смех; ей хотелось подбежать к доктору и обнять его или пуститься в пляс на лужайке; хотелось петь, кричать, размахивать руками, по-хозяйски демонстративно обходить кругами каждую
— И что мы сегодня делаем?
— Какие вы все-таки дети! — ответил доктор, тоже улыбаясь. — Вечно спрашиваете, что мы сегодня делаем. Что бы вам не поиграть в свои игрушки? Или между собой? Мне надо поработать.
— Чего я на самом деле хочу, — Теодора хихикнула, — так это скатиться по перилам.
Ее захватила та же лихорадочная веселость, что и Элинор.
— Прятки, — предложил Люк.
— Постарайтесь не разбредаться поодиночке, — предупредил доктор. — Я не могу точно объяснить почему, но мне кажется, лучше не стоит.
— Потому что в лесах медведи, — ответила Теодора.
— А на чердаке — тигры, — подхватила Элинор.
— В башне — ведьма, в гостиной — дракон.
— Я говорю совершенно серьезно, — со смехом произнес доктор.
— Десять часов. Я убираю в…
— Доброе утро, миссис Дадли, — сказал доктор.
Элинор, Теодора и Люк без сил откинулись на стульях, заходясь от хохота.
— Я убираю в десять.
— Мы сильно вас не задержим. Еще минут пятнадцать, и можно будет убирать со стола.
— Я убираю завтрак в десять. Я подаю ланч в час. Обед — в шесть. Сейчас десять часов.
— Миссис Дадли, — строго начал доктор и тут же, заметив, как напрягся от беззвучного смеха Люк, на секунду прикрыл лицо салфеткой и сдался. — Можете убирать со стола, миссис Дадли, — обреченно произнес он.
Оглашая Хилл-хаус веселым хохотом, отголоски которого долетали и до мраморной скульптурной группы в гостиной, и до детской на втором этаже, и до вершины нелепой башенки, они прошли в свой будуар и, не переставая смеяться, рухнули на стулья.
— Нехорошо дразнить миссис Дадли, — сказал доктор и тут же зарылся лицом в ладони. Плечи его тряслись.
Они еще долго не могли успокоиться: кто-нибудь начинал фразу и не договаривал, только тыкал в собеседника пальцем, и Хилл-хаус содрогался от их смеха, пока, нахохотавшись до колик, они не откинулись в креслах, выдохшиеся и обессиленные, и не поглядели друг на друга.
— Итак, — начал доктор и тут же замолчал, потому что Теодора хихикнула.
— Итак, — повторил доктор суровее, и они затихли. — Я хочу еще кофе, — жалобно сообщил он — Вы ведь тоже хотите?
— Вы предлагаете вот так прямо пойти к миссис Дадли? — уточнила Элинор.
— Прийти к миссис Дадли не в час и не в шесть и попросить кофе? — подхватила Теодора.
— Примерно говоря, да, — сказал доктор. — Люк, мой мальчик, я заметил, что миссис Дадли к вам благоволит…
— И как, — изумленно вопросил Люк, — вам удалось сделать столь невероятное наблюдение? Миссис Дадли смотрит на меня как на блюдо, поставленное не на ту полку. В глазах миссис Дадли…
— Вы как-никак наследник дома, — просительно сказал доктор. — Чувства миссис Дадли к вам должны быть сродни чувству старой прислуги к молодому хозяину.
— В глазах миссис Дадли я хуже оброненной вилки. Если вы хотите что-нибудь у старой дуры попросить, отправьте Тео или обворожительную Нелл. Они не боятся…
— Ну уж нет, — сказала Теодора, — вы не бросите против миссис Дадли беззащитную женщину. Нас с Нелл надо оберегать, а не выставлять на крепостные валы вместо трусливых мужчин.