Призрак древних легенд

Лифановский Дмитрий

Машина выскочила на набережную и свернула на один из мостов. Сольвейг открылся чудесный вид на архипелаг, застроенный замками родов. Покрытые льдом проливы переливались на солнце. Ажурной паутиной их опутывали мосты, соединяющие острова. Высокие позолоченные шпили башен цеплялись за редкие пушистые облака, неторопливо плывущие по бездонному голубому небу. Все это создавало совершенно нереалистичную, сказочную картину.

— Красиво-то как! — не сдержавшись, восторженно выдохнула девочка.

— Да? — взгляд княжны лениво скользнул на окно, — Наверное. Я уже привыкла.

Сольвейг бросила недоуменный взгляд на Зоряну. Как к такому можно привыкнуть?! Это же… Это же… Она не находила

слов, чтобы описать свое восхищение открывшейся ей красотой. А еще сердце резануло обидой и горечью. Ну чем? Чем они хуже обитателей островов? Почему одним наряды, балы, сытная жизнь, хорошее образование, а другим бордели или нож в печень из-за корки хлеба?! Взять хотя бы эту княжну. Видно же, что она никогда не знала нужды. И пусть она хорошая, добрая, не побрезговала принять девочку с улицы и разделить с ней трапезу. Но все равно, в каждом ее слове, в каждом жесте и интонации сквозило плохо скрываемое пренебрежение. Даже в том, как Зоряна Ярославна кинула ей платье и приказала переодеваться. Не спросив, не поинтересовавшись ее мнением, без капли сомнения в своем праве приказывать. Только вот она не служанка рода Бежецких! Щеки Сольвейг вспыхнули, а тоненькие пальчики до белых ногтей вцепились в кожаную обивку дивана. Что не укрылось от внимания княжны.

— Ты что? Волнуешься? — мягко улыбнулась Зоряна Ярославна и положила теплую ладонь поверх руки девочки, — Не бойся, ты же со мной.

— Я не боюсь, — буркнула Сольвейг, чем вызвала еще одну улыбку княжны, так по-детски это прозвучало.

— Не обижайся. Просто, мы не договорили, а мне нужно на поединок. Туда опаздывать никак нельзя. Это ненадолго, потом поедем, посидим где-нибудь по-дружески и я расскажу все, что знаю о Федоре.

Девочка хотела вспылить. Высказать все, о чем только что думала. Что не могут быть подругами владетельная аристократка и трущобная нищенка. Но сдержалась. Разве виновата эта милая красивая и, судя по всему, очень добрая девушка, что так устроен мир? Это же не она придумала, что есть богатые и есть бедные.

— Хорошо, не буду, — она попыталась улыбнуться в ответ, но у нее не получилось. После бандитского плена Сольвейг разучилась улыбаться. Вместо улыбки у нее получалась злая неприятная гримаса. Зоряна замерла, напоровшись на этот оскал и, повинуясь внутреннему, рвущемуся из самой глубины души порыву, обняла девочку.

— Бедный ребенок, сколько же тебе пришлось пережить!

Сольвейг попыталась врываться. Вот еще! К чему эти дурацкие нежности?! И жалость ей, тем более, не нужна. Жалость делает людей слабыми. А слабые в этом жестоком мире долго не живут. Девочка попыталась ладонями оттолкнуть княжну. Только вот ничего у нее не вышло. Куда ей ослабленной пытками и жизнью впроголодь сопротивляться хорошо тренированной одаренной княжне. Да и отбивалась она не в полную силу, опасаясь оскорбить аристократку. Тогда будут проблемы. Зоряна даже не заметила трепыханий ребенка. И не известно, чем бы закончилась эта неравная борьба, если б не голос сопровождавшего их гвардейца:

— Прибыли, Зоряна Ярославна.

— Отлично. Оставайтесь здесь! — она не стала дожидаться, когда охрана откроет ей с Сольвейг двери, а, рванув ручку, выскочила сама и, буквально, выдернула за собой девочку. Этой порывистостью княжна выдала свое волнение. На щеках девушки заиграл румянец.

— Но, Зоряна Ярославна…

— Хёгни, — мягко возразила она, быстро взяв себя в руки, — Это роща Богов, неужели ты думаешь, что нам здесь что-то угрожает?

— Приказ князя, — пожал плечами охранник. Зоряна упрямо поджала губы, но, тем не менее, кивнула:

— Хорошо, но держитесь подальше. Еще не хватало, чтобы кто-то подумал, что Бежецкая на поединок с охраной ходят.

Гвардейцы

по правилам на дуэли допускались, но являться на хольмганг с телохранителями считалось дурным тоном. Этим ты якобы показываешь свою неуверенность и выражаешь сомнение в честности противника.

— Пойдем, Сольвейг, — Зоряна взмахом руки позвала девочку за собой и шагнула на вычищенную до камня брусчатки дорожку, ведущую в глубину парка. Ошалевшая от напора княжны, вереницей меняющихся событий и совершенно другой непонятной и сияющей загадочным блеском жизни, Сольвейг послушно побрела за Зоряной. — Что ты там плетешься?! Давай быстрей и так опаздываем!

Опять раскомандовалась! Но деваться некуда, без сопровождения княжны ей отсюда не выбраться. Наоборот, в два счета можно оказаться в тюрьме. Таких как она на Княжеском острове быть не должно. А значит, проникла она сюда не законно. И пусть потом во всем разберутся, если еще разберутся, в кутузку Сольвейг совсем не хотелось. Пришлось догонять и идти рядом. Девочке было совершенно не по себе. Если бы не непреодолимое желание узнать хоть что-то о своем пропавшем спасители, Сольвейг давно бы уже убежала отсюда.

Впереди послышались громкие голоса и смех.

— Бежецкая! Почему опаздываешь?! — к ним подскочила высокая, крепкая девушка с толстой русой косой, перекинутой через плечо, — Там Вадимкины подпевалы тебя уже в трусости обвинять начали.

— Дела были, — кратко ответила Зоряна, — Кто там решил усомниться в моем слове?!

— Не важно, — махнула рукой Лада, — С ними уже разобрались.

— Мне все равно надо знать.

— Потом расскажу. Не здесь. Кто это с тобой?

— Подруга. Сольвейг.

Брови Аршеневской удивленно взметнулись, и она уставилась на девочку. Что связывает Бежецкую и эту замухрышку, одетую явно в вещи княжны?

Девочка, собрав все силы, чтобы не показать насколько ей не по себе, с достоинством, как учили, поклонилась:

— Сольвейг Фискаре, — представилась она уже сама.

Лицо Лады вытянулась еще сильней, но воспитание взяло свое:

— Лада, боярыня Аршеневская.

— Наше знакомство — честь для меня, госпожа Аршеневская, — Сольвейг еще раз поклонилась.

Уголки губ боярыни слегка дрогнули.

— Взаимно, — кивнула она в ответ и перевела взгляд на Зоряну, — Да, Бежецкая, а ты, оказывается, умеешь удивлять! А какой тихоней прикидывалась?

Княжна лишь пожала плечами. Что она могла ответить? Что предательство и Заброшенные земли меняют человека? Что, почувствовав на лице смрадное дыхание твари из глубины аномалии, с трудом отбившись от стаи голодных хищников, ощутив на теле ледяные руки Хель, потеряв пусть и не близких, но людей, которых ты знала практически с пеленок, начинаешь совсем по-другому относиться к жизни? Так это любому понятно. Или не понятно? А может быть, Лада действительно воспринимает их нашумевший в свете пререход так же, как совсем недавно воспринимала экспедицию в Заброшенные земли она сама? Как интересное приключение, способное остро пощекотать нервы, как захватывающую игру, дающую возможность проверить себя и ничего более. А ведь вполне возможно. Впрочем, пусть. Кому-то, что-то доказывать нет ни желания ни смысла. Ей и эта детская дуэль совершенно не нужна. Если бы не долг пред родом, который обязывает отвечать на подобные оскорбления, она бы только усмехнулась в лицо Нездину. Но нельзя. Пойдут разговоры, что род Бежецких слаб. Прав Раевский, аристократы ничем не отличаются от бандитов — и там и здесь главенствует право силы. И там и здесь честь и гордость лишь красивые слова, а на деле каждый род готов вцепиться в глотку более слабому, если почувствует свою выгоду. Да и воткнуть нож в спину вчерашнему союзнику совсем не зазорно.