Призрак из прошлого
Шрифт:
На этом вопрос о фамильном сходстве был закрыт, чудеса же Мейзи волновали в последнюю очередь: откуда бы Генри ни явился, прежде всего он был голодным и усталым мальчишкой, а значит, его надлежало накормить и обогреть, но прежде всего - обнять как можно крепче, к чему Мейзи тут же и приступила.
– Ах ты, бедный малютка!
– вскричала она, чуть не задушив Генри в объятиях.
– Отощал-то как! Бледненький-то какой! Немедленно идем в кухню, я тебя накормлю как следует.
– Нельзя, - охладил ее пыл Чарли.
– Бабушка Бон может высунуться в любую минуту.
– Да чихать я на нее хотела!
–
– Пусть попробует только пальцем дотронуться до бедного крошки, я ей задам!
– Мейзи, дорогая, сделайте милость, не шумите!
– тихо, но твердо велел дядя Патон.
– Если хотите помочь, покормите Генри здесь. Да, кстати, с собой в поездку нам тоже потребуется еда, и еще пледы - я ведь, кажется, об этом уже говорил?
– Да, Патон, я помню, - ответила Мейзи.
– Пойдем, мама, приготовим им корзинку с продуктами, - позвала миссис Бон.
Они спустились в кухню и взялись за дело, а Чарли открыл шкаф, чтобы Генри мог выбрать себе одежду для новой жизни.
– Странно как-то получается, - сказал Генри.
– Я ведь всегда был старшим, заботился о Джейми… о Джеймсе. Как же мы теперь будем? Как он ко мне отнесется?
– Мне и самому интересно, - откликнулся Чарли.
Без десяти минут двенадцать Генри с Чарли забрались в автомобиль дяди Патона - синий, как полночное небо. Мама с Мейзи заботливо загрузили в машину целую гору пледов и еды.
– Как проголодаетесь, сразу перекусите, - наставляла мальчиков Мейзи, подтыкая вокруг них пледы.
Дядя Патон уже сидел за рулем и нетерпеливо посматривал на часы. Он привык отправляться в путь к морю в двенадцать и сегодня собирался сделать то же самое.
Когда часы на соборе пробили полночь, он сказал:
– Устраивайтесь поудобнее, мальчики. Можете пока подремать, а завтракать будем уже у моря.
Генри с Чарли как можно тише прикрыли дверцы машины и, провожаемые воздушными поцелуями и приглушенными возгласами, отчалили с Филберт-стрит. Во избежание своих лампочных неприятностей дядя Патон выбирал окольный путь. Мимо промелькнула одна темная улица, другая, и неожиданно быстро путешественники очутились за городом. Над дорогой раскинулась непроглядная ночь без единого фонаря, и лишь изредка где-то за холмом или через поле сонно моргал тусклый огонек в окнах какого-нибудь коттеджа или над воротами коровника.
Чарли уже начал задремывать, но вдруг проснулся: он вспомнил кое-что важное.
– Генри, ты вроде начал говорить моей маме, что миссис Блур о чем-то знает, - потормошил он соседа.
– Что она имела в виду?
Генри зевнул и сонно ответил:
– Знает про твоего отца. Перед тем как исчезнуть, она успела мне крикнуть - мол, хотела тебе что-то передать насчет него. Скорее всего, она знает, где он.
Чарли сел как подброшенный и отшвырнул плед:
– И где он? Она не сказала?
– Не успела, - сквозь зевок отозвался Генри.
– Не договорила и исчезла.
– Ты можешь повторить, что она сказала - слово в слово?
– Чарли едва удержался, чтобы хорошенько не тряхнуть Генри.
Но ответа не последовало: измученный приключениями, Генри крепко спал. Ну не будить же его, в самом деле! Но молчать Чарли не мог и обратился к дяде:
– Вы
– Да-да, Чарли, я все слышал, - кивнул дядя, не сводя глаз с дороги.
– Возможно, это значит, что он где-то совсем рядом. Обещаю тебе, когда-нибудь мы его обязательно отыщем.
Чарли никак не думал, что сможет уснуть после такой потрясающей новости, но сам не заметил, как провалился в сон. Он так и не узнал, наяву то было или во сне, но на пути к морю дядя вдруг повел рассказ об Алом короле. Чарли не помнил, упоминал ли он дяде об осеннем дереве, которое то появлялось в заснеженном саду, то возникало на портрете короля, и все же впоследствии дядин рассказ четко запечатлелся в его памяти.
– Я верю, что Алый король - это дерево, и о том же самом свидетельствуют книги, - убаюкивающим голосом говорил дядя под мерное гудение мотора.
– Когда король странствовал по лесным чащам и единственное его общество составляли верные леопарды да окружающие деревья, он и сам превратился в часть леса. Ты спросишь, могут ли деревья передвигаться? Кто знает, мой мальчик… Кто знает, может ли дерево возникнуть в саду на рассвете, а затем явиться в сумерках среди зловещих развалин или под сенью огромного парка? Настанет день, и ты, быть может, сам найдешь ответ на этот вопрос…
Когда Чарли проснулся, глазам его предстала серая поверхность моря. Автомобиль мчался по узкой дороге вдоль скалы, а небо над морем наливалось светом. Чарли потеребил Генри, тот проснулся и протер глаза.
– Смотри, море!
– воскликнул Чарли. Генри опустил стекло и высунулся в окно.
– Ой, эти места я знаю!
– радостно вскрикнул он.
– Мы уже почти дома.
– Осталось несколько миль пути, - сообщил неутомимый дядя Патон.
– Предлагаю сделать привал и подкрепиться.
В ответ мальчики восторженно завопили, и вскоре все трое уже уплетали Мейзину снедь. С моря задувал ледяной ветер, поэтому перекусывали прямо в машине, глядя, как пенные буруны с шорохом разбиваются о берег.
Покончив с завтраком, компания вновь пустилась в путь. Дорога так и шла вдоль моря, но зрелище прибоя, скал и далеких туманных островов Чарли не приедалось. Потом машина свернула в бухту, и Генри подпрыгнул:
– Мы дома!
За поворотом, который они миновали, море сердито шумело и пенилось под тяжелыми низкими тучами, а здесь, в бухте, вода была гладкой и спокойной, и, точно приветствуя гостей, сквозь облака пробился луч солнца, освещая сверкающую, как стекло, синеву воды и белый песок пляжа. Можно было подумать, что они очутились совсем в другой стране!
– Что такое?
– удивился Чарли.
– Все стихло.
– Чудеса какие-то, - поддержал его Генри.
Дядя остановил автомобиль на узкой полоске травы между дорогой и пляжем. По ту сторону дороги, на пологой скале, уютно белел маленький коттедж.
– Это и есть твой дом?
– спросил Чарли.
У Генри от волнения перехватило горло, и он только и смог, что кивнуть.
Перейдя дорогу, путники стали подниматься по ступенькам, вырубленным в известняке; дядя Патон шел первым, за ним Чарли, а вот Генри держался в хвосте. Похоже, он боялся войти в свой прежний дом почти сто лет спустя.