Призрак мятежного Ориона
Шрифт:
Градов разработал инструкции, вплоть до вечерних прогулок арестанта.
Всё в соответствии, как говорят, с действующим законодательством, хотя на лодках карцеры запрещены.
Как-то, С-37 подарили писарчука из штаба дивизии.
Служить ему оставалось несколько месяцев, но он не желал, ни матчасть изучать, ни вахты стоять.
Норовил прятаться в санчасти. А ему пришлось «отдыхать» в карцере. Смельчак на берегу, оказавшийся в герметичной тусклой камере в подводном положении фактически обгадился. Подводники народ тихий и скромный, но шутить умеют.
«В трюм Центрального поступает вода!», и тому подобное. Намекнул, конечно же, старпом…доктор был рядом, на всякий случай. Исправился парнишка.
Еще на «тридцать седьмой» все, включая капитана, говорили тихо и в этом тоже заслуга Градова.
Люди с его приходом приятно преобразились, стали улыбчивыми. Исчезла солдафонщина и воцарилась непринуждённая деловая обстановка. Константин отдавался службе настолько, что практически жил на корабле. Хозяйка квартиры, которую он снимал, отказалась брать с него арендную плату, так как сокрушалась постоянным отсутствием квартиранта.
Если у Самарина в календаре за 1991 год было зачеркнуто рукой жены двенадцать дат, то Костин календарь имел ещё меньше крестиков.
Двенадцать дат…правильно сказать – ночей.
Когда, по приходу ночью и при уходе рано утром, целуешь спящих детей.
Самаринский авторитет «красно солнышко» поддерживался незыблемым. Чем занимался командир в базе?
Командир в каюте повышает свой уровень тактической и огневой подготовки. И по-другому никто не думал.
И теперь командир сдаёт свою вахту с кораблём и людьми:
«Пойду в каюту. Что-то приустал немного. В контрольной точке действуй по обстановке. Можно не усердствовать, береги плотность батареи, нам ещё стрелять» – и, глянув на глубиномер, добавил, – Да, и постарайся не менять глубину».
В каюте Самарин включил подсветку аквариума и вентилятор, глянул на своё семейство из трёх фотографий и потрогал дочкин бант. Этот ритуал стал привычкой.
Лёг и убедился, что показания глубиномера и репитера гирокомпаса соответствуют Центральному посту. Убедил себя в том, что старпом и механик молодцы и просто отключился. Сон командира в море, особенно под водой, всегда чуткий. Вскакиваешь не от кошмарных снов, а от любого тревожного признака.
Услышал слабые посылки гидролокатора по корпусу, но из-за лени не протянул руку к «Каштану».
Сам же сказал «действовать по обстановке» и попытался восстановить какой-то недосмотренный сон.
До всплытия еще больше часа. Глубина сто метров, репитер гирокомпаса показывает циркуляцию.
«Приводит локатор за корму. Всё правильно» – подумал Виктор.
Почему-то, со вчерашнего дня ему неспокойно. Может, дома что-то случилось?
Говорят, ощущения пробиваются на расстоянии и даже в глубины.
Командир ловил себя часто на мысли, что сны приходят как наяву. Июньский гамбит «мятежного Ориона» не давал покоя во снах. Есть Бог, он помогает правым.
Даже появление, после возвращения с задания, Любы Полищук [6] – явилось каким-то великим знамением.
Глава 20
Одесса
Наверное, ни один город Союза так реально и быстро не перестраивался. «Выставка плакатов», «НЭП – аттракционы» и многое другое могли устроить только в Одессе и только на Дерибасовской.
6
Встреча с Любовью Полищук: https://www.chitalnya.ru/work/2375263/
В одесских кабаках и тавернах звучали оригинальные еврейские мелодии и песни.
Аркаша Северный не дожил до этого времени…
Но под его голос «семь-сорок» зажигала народ на забавные, до неприличия, танцы.
О великой борьбе партии с пьянством и самогоноварением одесситы не слышали.
Все звёзды телеэкранов и кино стремились только в вольную Одессу, позволявшую раскрыть новоевропейские и чуждосоветские стандарты искусства.
Самарин стал свидетелем, как родного Жванецкого народ «приклеил» к Пушкину-памятнику и требовал выступлений. И он выступал, жестикулируя одной рукой и обнимая великого русского поэта другой.
В общем нигде, как в Одессе, не чувствовалась такая кипучая нэпмановская деятельность, где горбачёвская перестройка дала каждому равный шанс на обогащение.
Вспомнился короткий заход в Феодосию в середине июня.
Стояла жара, и вся трава рано выгорела. Корабль в боевом дежурстве, в минном варианте.
У Виктора был «Жигулёнок-шестёрка» – подарок Комфлота. При наличии транспорта и переносной УКВ радиостанции можно было позволить себе отлучаться от корабля и береговой каюты.
Но недалеко и ненадолго.
Находясь у командира опытовой лодки Юры Олисеева, он рассматривал его незаконченную модель парусника…и думал о тяжёлой службе этого подводника.
Их отношения были скрытно-антиподны и иногда, сходили с невинной орбиты.
Как-то, по возвращении в Феодосию после трехмесячного отсутствия, Самарина, с язвительной улыбкой раздолбал комдив за то, что из-за него Юре в ресторане выбили зубки и разукрасили личико.
«Правильно сделали. Ему же русским языком сказали, что не трожь девушку, она занята» – последовал ответ, и комдив стал с ним солидарен.
Однажды, как-то нечаянно, Самарин придавил горе-ловеласа к себе, сломал два ребра. А под занавес хотел просто покатать его на плечах мельницей и врезал головой в стенку. На ней (стене) осталась вмятина, которую один из командиров обвёл жирным фломастером и подписал внутри «Во!!!». Не надо было ему дёргаться.
Из-за маленького роста, его называли «наполеончиком». Высокомерен, обидчив и злопамятен.
В принципе, вся его морская служба ограничивалась территориальными водами, которые он не сильно баловал своим присутствием. Редкие и короткие выходы в море позволяли заниматься рукоделием и не только. Его каюта была игровой – здесь можно часами резаться в «кашу» или, закрывшись на ключ, шёпотом раскидывать пасьянс, да так азартно, что и до утра. А своими изобретениями новых комбинаций каждого розыгрыша «Спортлото» Юра заразил не только свой экипаж, но и штаб с береговой базой.