Призрак под сакурой
Шрифт:
Кирилл остановился поблизости, ожидая окончания концерта, и непроизвольно заслушался. Хорошо играет, к тому же репертуар неплох: в токийской подземке "Призрака оперы" услышишь нечасто.
Как только музыкант доиграл, Дремин сделал несколько шагов к нему.
– Коничива, - поздоровался он, - я из службы безопасности и у меня есть несколько вопросов.
Музыкант поздоровался в ответ совершенно спокойно, но Кувалда заметил скрытый неприязненный взгляд его провожатой. Интересно, с чего бы?
– Задавайте.
– Вы пришли с Нихомбаси, верно?
– Да.
–
– Если вы снова спрашиваете про Курогосуто и тигров - нет. Я не слышал, Мидзуки не видела.
– А что-то другое?
– насторожился Кирилл.
Слепой неопределенно пожал плечами:
– Тоннель протекает. Кроме того, меня немного напрягло поспешное бегство людей, я не мог понять, что их так напугало.
– Ты имеешь в виду патруль? Как ты узнал, что они там были и что напуганы?
– Услышал. Я за километр слышу, как впереди кто-то чихает. Паническое бегство звуками шагов и дыхания отличается от размеренного бега.
– Только их бегство - и никаких посторонних звуков?
– Верно.
– Что ж, спасибо, желаю удачного выступления, - сказал Кирилл и отошел обратно к своим людям.
Они собрались тесной группой особняком и обменялись взглядами.
– Что думаете?
– спросил Дремин у подчиненных.
Такеда и Накаяма пожали плечами, а Сакамото заметил:
– Нет доказательств - нет и дела. Я обратил внимание на одну деталь: по словам сержанта, Курогосуто висел над лужей. Но раньше никто и никогда не говорил, что Призрак может летать. Я уверен, что следов мы не найдем, ни тигров, ни самого Курогосуто. И все, что у нас есть - недостоверные показания людей, входящих в одну группу. Музыкант слепой, да?
– Угу.
– У слепых всегда запредельный для зрячих слух. Итого - слепой не слышал, следов мы не найдем. Я бы просто закрыл дело как не подтвержденное никакими вескими доказательствами.
– Кстати, Рамэ-сама, - вставил Накаяма, - девушка показалась мне знакомой, но не могу припомнить, где я ее видел.
Кирилл испытывал аналогичное чувство насчет музыканта. Блондин-иностранец со свирелью казался смутно знакомым, но на память он никогда не жаловался, видел бы раньше - точно б не забыл.
– Ладно, что толку воду в ступе толочь, пойдем да посмотрим тоннель, поищем следы, а потом на Нихомбаси. Там поспрашиваем, если зацепок не будет - отзвоним в штаб и двинемся дальше по нашему основному заданию.
Тоннель, соединяющий Нихомбаси и Отемати, протекал. Совсем немного, но достаточно, чтобы похоронить, а точнее - утопить план обеих станций сообща построить во всю его длину гидропонную ферму. Проблема, само собой, была не в сырости, а в радиации, которую непременно принесет с собой вода после первого же фонящего циклона. Пока что тоннелем еще пользовались пешеходы, но если дела будут идти в том же русле - маршрут станет небезопасным для здоровья.
Как и предсказал Сакамото, они не нашли ничего необычного. Сама лужа совсем неглубокая, но простерлась широко, к тому же вода успела нанести с поверхности немного грязи, в которой Кирилл разглядел свежие очертания следов резиновых сапогов.
Он присел на корточки, внимательно
– Никаких следов зверей, как я и предполагал, - заметил Сакамото и повернулся к командиру: - вы что-то нашли, Рамэ-сама?
– В том-то и дело, что нет... Есть следы девчонки, но нет следов музыканта, как, впрочем, и следов его палки.
– Может, он шел по рельсе, чтобы не мочить обувь?
– Слепой - по рельсе? Рискованно. Легкий изгиб, нога не туда - так можно не только обувь замочить, но и одежду, а до кучи еще и сломать себе что-то. Даже если бы его девчонка вела за руку - ненадежная из нее опора...
– К слову, что один, что другая - не выглядят голодающими доходягами.
Кирилл усмехнулся:
– Ну на свирели пиликать - оно во все времена было полегче, чем лопатой махать, и поприбыльнее слегка. Так что я не удивляюсь, мне и самому было приятно услышать любимую мелодию. Ладно, двигаем дальше.
Отряд добрался до Нихомбаси без приключений, никого не повстречав по дороге. На станции их встретил небольшая группа вооруженных бойцов во главе с местным "оябуном", бритоголовым крепышом не сильно мельче самого Кирилла. Дремин хорошо знал этого человека, не по имени, а как воина: в смутные годы они трижды встречались в бою как враги, с тех пор он и хромает, а "оябуну", в прошлом офицеру японской армии, пришлось переучиваться стрелять с левой руки, недееспособную правую он держит, заложив большой палец за ремень. Годы спустя оба по-прежнему в какой-то мере по разные стороны баррикад: Кирилл работает на условный конфедеративный сегунат, а бывший враг стал лидером неприсоединившейся станции и в глазах сегунатовской части подземки превратился из солдата-самурая в преступника-оябуна.
Сам Кирилл не склонен читать ярлыки, нацепленные другими людьми: с ними вечная путаница.
– Коничива, - спокойно поздоровался он и представился: - я ширэй-кан "Дайханма" Дремин с Синдзюку, а это мои люди.
– Коничива, Дайханма-сан, я Нобицура, - ответил оябун и добавил: - руку по известным тебе причинам не предлагаю.
– Угу, - криво усмехнулся Кирилл.
Ненависти нет: ее и не было никогда, они пытались убить друг друга только потому, что каждый защищал свое право на существование, и этого самого права для всех не хватало. Впрочем, Дремин ничего другого от него не ждал: они оба профессионалы, работающие на конечный результат.
– Цель визита?
– Иду на Мондзэн, разбираться, куда люди пропадают.
– Чем могу посодействовать?
– Отсюда кто-то пропадал?
Нобицура кивнул:
– Да. Месяца два с половиной назад, плюс-минус несколько дней, наш младший инженер-электрик, Токояма, ушел на Мондзэн-накатэ, за электрическим кабелем. Точнее, не сам ушел, мой заместитель по материальному обеспечению дал ему два ковра и отправил, сделка была оговорена заранее. И с концами. Я за ним послал еще двоих, они пришли на Мондзэн и выяснили, что Токояма туда пришел, отдал ковры, но кабель не взял, сказав, что после него придут другие и заберут, а у него есть еще дело на станции Цукисима, куда он и отправился поверху. Но на Цукисиме Токояму никто никогда не видел.