Призрак с хорошей родословной

Калинина Дарья Александровна

— Это тетю Любу — жену дяди Вити вы, что ли, имеете в виду? — спросил у нее мальчишка, а мы даже замерли, боясь поверить в такое чудо.

— А что, видел? — спросила Мариша.

— Видел, — кивнул мальчишка. — Только она не одна была. А с дяденькой.

— С каким дяденькой? С мужем… С дядей Витей, что ли?

— Нет, — покачал головой мальчишка. — Другой. Ростом повыше. И более худой.

— Ты его знаешь? Этого высокого и худого?

— Нет!

— А описать сможешь?

— Да я с того берега и тетю Любу только по голосу

узнал! — отозвался мальчишка. — И по прическе. А уж его и вовсе я одну фигуру видел.

— Постой, — внимательно посмотрела на него Мариша. — Как же ты мог видеть, с кем тетя Люба разговаривала, если была ночь и темно. Луна за тучами все время пряталась.

Мальчишка замялся, но потом все же признался.

— А я поближе к ним подобрался, — сказал он. — Любопытно мне было, с кем тетя Люба ночью встречается. Ведь она с дядей Витей только недавно развелась. А уже новый какой-то хахаль вокруг нее крутится. Вот я и хотел подсмотреть, кто это такой был.

— Но ты его не узнал?

— Нет, хоть я и ближе подобрался, но все равно, чтобы его хорошенько разглядеть, больше света было нужно, — отозвался мальчик.

— А о чем они говорили, ты слышал?

— Они тихо говорили. Только вначале тетя Люба крикнула, тогда я ее и узнал.

— Что крикнула?

— Не что, а кого! — поправил мальчишка. — Его звала!

— Да кого его?

— Своего хахаля! — явно теряя терпение, отозвался парень.

— Как звала? — тоже закипая, спросила Мариша. — По имени она его окликнула?

— Нет, просто позвала. Вот так: «Эй, ты тут? Что прячешься? Я же все равно знаю, что ты тут! Или ты уже не мечтаешь разбогатеть? Разговор к тебе есть! Выходи!» Он к ней и подошел. А я к ним поближе подобрался. Я ведь сначала подумал, что это она меня зовет. Мало ли чего ей понадобилось по хозяйству или еще как. А потом понял, что это она того мужика звала.

— Так, — мы переглянулись между собой. — Последний вопрос, как по-твоему, откуда этот мужик мог появиться?

— Да мало ли, — фыркнул парнишка. — Из соседней деревни приехал или пешком пришел. Или к кому-то из нашей деревни в гости приехал вроде вас. Или, может быть, даже кто-то и из наших. Что я всех так хорошо знаю, чтобы в темноте их различить? Не закричи тетя Люба, я бы и ее не узнал. Вот так-то!

И, сделав это заключение, он хотел двинуться дальше по дорожке. Но не тут-то было. Мариша вынудила беднягу вернуться назад и указать точное место, где происходил разговор Любки с ее ночным визитером. И только потом парнишка был отпущен с миром и с уловом.

— Значит, тут стояла Любка, — бормотала Мариша, смотря на полянку перед песчаным пляжем, покрытую утрамбованной травой. — А этот тип находился вон в тех зарослях. И оттуда вылез, когда она его позвала.

Мы прошли к зарослям и принялись рассматривать землю возле них.

— Никаких следов, — с сожалением заключила Мариша и полезла в самую гущу, где ветки немедленно окатили ее оставшейся с ночи

дождевой водой. Но Мариша не сдавалась. Она залезла еще глубже в заросли, и наконец оттуда раздался ее удовлетворенный голос:

— Так-так! Вот тут он и стоял. Песок влажный, но дождем его полило самую малость. Так что следы на нем довольно хорошо видны.

— И что?

— Судя по отпечаткам, нога у Любкиного гостя размера сорок пятого, — отозвалась Мариша. — И он был обут в кроссовки. Правда, рисунок подошвы уже не виден. Зато… Зато этот человек курит «Беломор». И пользуется спичками, а не зажигалкой.

— Кто сейчас курит «Беломор»? — фыркнул Прапор.

— Не скажи, — отозвалась я. — Есть еще любители.

— Да его и не достать нигде!

Мы с Катькой пожали плечами. Конечно, Прапор прав. Нынче «Беломором» в каждом ларьке не торгуют. Но при желании достать его все же можно. А в деревнях у бабок, скорей всего, в закромах полно этих папирос. Как известно, деревенские жители запасливы. Чего только не найдешь на иных чердаках. И старые покрышки, и часы с кукушкой, и платья, сшитые по моде семидесятых годов из ацетатного шелка, и ломаные корзины, и прохудившиеся ведра, и вполне целые и годные в употребление самовары, и прочее барахло.

— Что-нибудь еще нашла? — крикнул Марише Прапор. — Денег там моих не видно?

— Нет, — пыхтя, выбралась из зарослей совершенно мокрая Мариша. — Да и не стал бы этот тип их там оставлять. Кстати, а это мысль! Наверное, Любка отдала ему твои деньги. И они теперь у него.

— С какой стати ей было раздавать направо и налево мои деньги? — взорвался Прапор.

— Это были уже ее деньги! — напомнила ему Катька. — Ты ей их отдал в качестве аванса за дом. Видимо, они ей срочно понадобились, раз она сама к тебе подошла.

— Да, — согласилась с ней я. — Выходит, Любка знала, что у реки ее ждет знакомый мужчина. И что этому мужчине очень нужны деньги.

— Может быть, он ее шантажировал? — предположила Катька.

— Или она была ему за что-то должна! — сказала я.

— Все равно одно с другим как-то не вяжется, — заключила Мариша. — Если Любка решила покончить с собой, то какого рожна ей было суетиться, тащиться на реку и передавать тут деньги этому типу с «Беломором»? Покончила бы с собой — и плевать на всех.

— Значит, он ее не шантажировал. А это был долг чести, — сказала я. — Она отдала ему деньги. И, сочтя, что теперь с земными делами покончено, пошла в заброшенный дом и повесилась.

У меня даже слезы навернулись на глаза от такого Любкиного душевного благородства. У нее такая личная драма назрела, а она в первую очередь думает о человеке, которому должна успеть вернуть долг. Надо же! Но остальные не спешили разделить мое волнение и трепет.

— Думаю, что скорей всего тут дело в другом, — мрачно сказала Мариша и добавила: — Ладно, пошли. Должно быть, там уже менты приехали. Послушаем, что они нам скажут.