Призрак с хорошей родословной

Калинина Дарья Александровна

— Почему? Не захочет?

— Утонул он вчера.

— Да вы что?! — неожиданно обрадовался парень. — Утонул? Сам? Вот повезло! Нет, ну вот же повезло! Просто класс!

— Ты что? — опешили мы с Маришей. — Человек погиб. Чему ты радуешься?

— А мне что с того? Я с ним не дружил! Жлоб он был и гадина! Никогда денег вволю не давал. Зато теперь этот дом мне достанется. Продам его и с долгами рассчитаюсь. Да еще и останется, пожалуй!

И Митька радостно оскалился, должно быть, уже прикидывая, как будет проигрывать эти деньги в рулетку.

— Так когда тебе еще этот дом достанется, —

возразила ему Мариша сурово, вернув наследника на грешную землю. — Пока то, да се, да еще суд. Много воды утечет. А у тебя счетчик-то тикает. Валет ждать не станет. Или я не права?

Взгляд, который метнул на нее Митька, лучше всяких слов доказал, что права.

— Ничего, я всегда могу под этот дом у Валета отсрочку выпросить, — заметил он.

— Так-то оно так, — кивнула Мариша. — Но не факт, что он тебе поверит. Ведь ты его уже сколько раз обманывал? А во-вторых, живые деньги — они всегда надежней.

— Где же мне их взять? — расстроился Митька. — Сами говорите, пока то одно, то другое…

— Ну как же ты не помнишь, — сказала ему Мариша. — Ведь наш друг твоей сестре аванс выплатил, так? Вот и деньги.

— Но Любка же их какому-то типу отдала! — воскликнул Митька. — Сами говорили.

— Человеку, который ее потом же и убил! — напомнила ему Мариша. — Выходит, деньги у него можно отнять. А разве ты теперь не наследник своей сестры?

— Наследник, — важно кивнул Митька.

— Значит, ты эти деньги и должен получить, — сказала Мариша. — Нам бы только найти этого типа. А там уже нетрудно будет у него эти деньги отнять.

— В самом деле! — воодушевился Митька. — С какой это стати он у нее деньги взял, когда у нее поближе родственники имеются?! Вот ведь гад! Пусть отдает теперь! А что? В таком деле и Валет возьмется подсобить. По всем понятиям, это не Любкиного хахаля деньги, а мои личные. Здорово вы придумали, девки! А где нам его найти? Этого Любкиного хахаля?

— Мы думали, что ты нам скажешь, — остудила его пыл Мариша.

— Я?! — безмерно изумился Митька. — Да ежели бы я знал, кто он такой и где его искать, так нешто позволил ему с такими деньжищами уйти? Не знаю я, кто он! Сеструха его от всех скрывала! Может быть, мать знала, так ведь сейчас до нее не достучишься. Чисто баклажан лежит!

Нас в который раз покоробила бесчувственность и грубость этого типа. Сестру он не любил, так ведь и она его не особо жаловала. Но уж мать-то для него на все шла. И где благодарность? Где любовь? Да хотя бы элементарная сыновья почтительность? Ничего такого Митька не испытывал. Мы бы с удовольствием плюнули на эту неблагодарную скотину и ушли, но дело есть дело. Преступник должен быть наказан. И мы остались, чтобы продолжить разговор с Митькой.

— Ты все же попытайся кое-что вспомнить, — попросила его Мариша. — Не может быть, чтобы Любка совсем ничего не рассказывала об этом своем кавалере. Она же сильно в него втюрилась, раз деньги ему отдала.

— А то! — кивнул Митька. — Только она при мне ничего о нем не говорила. Это точно. Хотя…

— Что? Что ты вспомнил? — наперебой затормошили мы парня.

— Да так, видел я ее с одним мужиком, — произнес Митька. — Не знаю, тот или нет. Но тоже высокий. И тощий такой. Хотя нет. Не тощий, а жилистый.

Но это не важно. В темноте ведь не разберешь.

— И когда ты их с Любкой видел?

— Когда? — задумался Митька. — Но уж точно после ее развода с Виктором. Она у матери жила в эту пору. Я к ним зашел, а Любке кто-то по трубке позвонил. Она быстро собралась и бежать, хотя вроде бы никуда раньше и не собиралась.

— А ты за ней?

— Ясное дело, я же ей все-таки брат, — пожал плечами Митька. — Должен был выяснить, какого она там себе хахаля нашла.

— И что? Выследил?

— Ну да, — мучительно стараясь что-то вспомнить, кивнул Митька.

Вид у него был рассеянный и какой-то задумчивый.

— Я ведь даже номер его машины на бумажку себе записал, — произнес он, и нам наконец стала ясна причина его задумчивости. — Только куда же я ее дел?

— Бумажку? С номером машины Любкиного любовника? Который даже на ее похороны не явился? — зачастили мы.

— На похороны? — уставился на нас Митька. — А ведь в самом деле! Не было его на похоронах. Вот гад! Мог бы хоть похороны нам с матерью оплатить.

— Так ведь Виктор же их оплатил!

— Ну да, — вяло отозвался Митька. — А что с того? Разве Любкин хахаль об этом знал?

— Ну, и где эта бумажка? — сурово спросила у него Мариша, которой надоело слушать несвязные рассуждения Митьки.

— Не помню, — отозвался Митька. — Поискать надо!

— Вот и поищи! — велела ему Мариша.

Митька послушно встал с места, но вдруг остановился и уставился на нас.

— Ишь! — фыркнул он. — Хитрые какие! Думаете, я не понял, зачем вам этот чувак дался! Вы из него денежки для своего приятеля вытрясти хотите! Нет уж! Не выйдет! Ничего я не помню! Не было никакой бумажки с номером! Выкинул я ее! Ясно? Потерял! А вы… Вы проваливайте отсюда! Ничего я не знаю!

И он попер на нас, выгоняя из квартиры. Но не на тех напал. Верней, не на ту. Должно быть, Митьке раньше везло. Или он умел выбирать себе в жертвы девушек, которые не могли противостоять его силе и хамству. Но в этот раз он попал впросак. Маришу, которая уже учуяла след преступника, не мог остановить никто, а тем более какой-то жалкий задохлик с красными глазками и прыщавым торсом. Она шевельнула рукой, и Митька словно мячик отлетел в сторону, смачно впечатавшись в чешскую горку, стоящую вдоль противоположной стены. Посуда в ней задрожала, сама горка пошатнулись, и сверху на Митьку спланировала довольно увесистая металлическая индийская вазочка. Падая, она больно треснула парня по башке, лишив всякого желания проявлять дальнейшее сопротивление.

— Где эта чертова бумажка? — угрожающе надвигалась на Митьку Мариша. — Говори, подлец! А то я тебе ноги выдерну! И синяков еще наставлю. Ну!

Должно быть, впечатление о том, как это происходит, когда тебе ставят синяки, было у Митьки после утренней беседы с Валетом еще очень свежо, потому что сдался он почти без боя. Нет, сначала все же попытался слегка лягнуть Маришу ножкой. Но она его тут же так встряхнула, что у Митьки голова и руки-ноги задергались, как у игрушечного паяца.

— Там она! — полузадушенным голосом произнес он, показывая слабой ручкой в сторону прихожей. — У меня в кармане куртки!