Призрак с Кейтер-стрит
Шрифт:
В полдвенадцатого Шарлотта занималась живописью, и, несмотря на мрачное настроение, в котором она пребывала, у нее получалось очень хорошо. В это время Мэддок постучал в дверь и вошел.
— В чем дело, Мэддок? — Шарлотта не отрывалась от палитры. Она смешивала светло-коричневые краски для листьев на дальнем плане и пыталась получить абсолютно правильный тон. Ее увлекало занятие живописью, а в это утро оно действовало особенно успокаивающе.
— Человек пришел. Хочет видеть миссис Эллисон, но так как миссис Эллисон отсутствует, он настаивает на том, чтобы видеть
Она отложила палитру:
— Что вы подразумеваете под словом «человек», Мэддок? Что за человек?
— Человек из полиции, мисс Шарлотта.
Волна страха накрыла ее. Вот теперь это была реальность. Или, возможно, они пришли, чтобы пожаловаться, что их побеспокоили из-за ерунды, из-за домашних скандалов…
— Тогда проведи его сюда.
— Вы хотите, чтобы я остался, мисс, на случай, если он станет слишком назойлив? Вы можете не разговаривать с людьми из полиции. Они привыкли работать в других районах, с населением более низкого социального уровня.
Шарлотте очень понравилось его желание оказать ей моральную поддержку.
— Нет, благодарю вас, Мэддок. Но, пожалуйста, оставайтесь в гостиной, так, чтобы я легко могла позвать вас.
— Хорошо, мисс.
Через минуту дверь открылась снова.
— Инспектор Питт, мэм.
Вошедший мужчина был высокого роста, очень неопрятный и из-за этого казался огромным. Волосы были растрепаны, пиджак распахнут. Его лицо было простым, несколько семитского типа, хотя глаза были светлыми, а волосы не темнее каштановых. Он выглядел смышленым. Когда инспектор заговорил, его голос оказался необычайно приятным, не соответствуя в общем-то неряшливому виду. Он рассматривал Шарлотту снизу доверху изучающим взглядом, раздражая ее этим.
— Прошу меня простить, но я вынужден сказать вам кое-что, несмотря на то что вы одна, потому что мы не можем тратить время зря. Возможно, будет лучше, если вы присядете.
Шарлотта инстинктивно отказалась.
— Нет, благодарю вас. — Слова давались ей с трудом. — Что вы хотите?
— Я очень сожалею, но у меня плохие новости. Мы нашли вашу служанку Лили Митчелл.
Шарлотта пыталась стоять спокойно, хотя ноги подкашивались. Она почувствовала, как кровь прилила к лицу.
— Где? — Ее голос изменился на писк. Этот ужасный мужчина продолжал рассматривать ее. Шарлотта обычно не испытывала неприязни к людям с первого взгляда… Нет, возможно, не совсем так… но этот человек определенно внушал ей отвращение. — Ну? — спросила она, стараясь говорить нормальным голосом.
— На Кейтер-стрит. Может быть, вам все-таки лучше сесть?
— Со мной все в порядке, спасибо. — Шарлотта пыталась пригвоздить его к месту взглядом, но инспектор, кажется, совершенно не обращал внимания на ее старания. Сильной хваткой он взял ее за руку и усадил в одно из кресел.
— Позвольте мне позвать одну из ваших служанок? — предложил он.
Это рассердило Шарлотту. Она не была настолько слабой, чтобы быть не в состоянии вести себя достойно — даже перед лицом столь шокирующих новостей.
— Что такого вы должны делать, что не может подождать? — спросила она, сохраняя
Инспектор медленно обошел комнату. Определенно, этот человек совсем не умел себя прилично вести. Ну еще бы, что можно ожидать от полицейского? Ему, наверное, негде было этому научиться.
— Ваш дворецкий сообщил нам вчера ночью, что она пошла прогуляться с мужчиной по имени Джек Броди, клерком. В котором часу вы требуете от нее быть дома?
— Думаю, в половине одиннадцатого. Впрочем, не уверена. Может быть, в десять. Мэддок может сказать вам.
— С вашего разрешения, я должен буду расспросить его. — Это прозвучало скорее как утверждение, чем как просьба. — Сколько времени она у вас работала?
Все это звучало так, словно было в далеком прошлом.
— Четыре года. Около того. Ей было только девятнадцать. — Шарлотта услышала, как ее голос сник, и почему-то с грустью вспомнила об Эмили. Вспомнила ее ребенком, как та училась ходить. Это было нелепо. Эмили не имела ничего общего с Лили, за исключением того, что им обеим по девятнадцать лет.
Этот ужасный полицейский продолжал рассматривать ее:
— Вы, должно быть, знали ее очень хорошо.
— Полагаю, что так. — Шарлотта вдруг поняла, как мало знала Лили. Та была просто лицом в доме, к которому она привыкла. Она не знала о девушке абсолютно ничего: что скрывалось за ее обликом, что ее беспокоило, чего она боялась…
— Она когда-нибудь оставалась на ночь вне дома?
— Что? — Шарлотта вдруг забыла об инспекторе.
Он повторил вопрос.
— Нет. Никогда, мистер… — Его имя она тоже забыла.
— Питт. Инспектор Питт.
— Инспектор Питт, была ли она… она была задушена, как другие?
— Удавлена, мисс Эллисон, прочной проволокой. Да, в точности как другие.
— И… была ли она, как другие… изувечена?
— Да. Я очень сожалею.
— О! — Шарлотта почувствовала ошеломляющую слабость, ужас и жалость.
Питт наблюдал за ней. Очевидно, он не видел ничего, кроме ее молчания.
— С вашего позволения, я пойду поговорю с другими слугами. Они, вероятно, знали ее лучше, чем вы. — Что-то в его словах намекало на то, что Шарлотте все было безразлично. Это заставило ее рассердиться и… почувствовать себя виноватой.
— Мы не вмешиваемся в жизнь наших слуг, мистер Питт! Но если вы думаете, что мы не заботимся о них, то это я послала Мэддока прошлой ночью за полицией. — Она покраснела от гнева, едва сказав это. С какой стати она пытается оправдаться перед этим человеком? — К сожалению, вы были не способны найти ее тогда! — закончила она на резкой ноте.
Питт принял ее упрек молча и через некоторое время ушел.
Шарлотта стояла, рассматривая мольберт. Картина, которая еще четверть часа назад казалась такой изящной, наводящей на приятные воспоминания, теперь показалась ей беспорядочным набором серых и коричневых мазков на бумаге. Ее голова была заполнена какими-то расплывающимися образами, темными улицами, звуками шагов, открытыми ртами, ищущими глотка воздуха, но больше всего — страхом и картинами ужасных, пугающих нападений.