Призрак в кривом зеркале
Шрифт:
Снаружи оказалось не заперто, и Макар бесшумно вошел в дом, где его встретили полумрак и негромкие голоса. Илюшин двинулся на звук. Из-под ног его метнулась какая-то тень, исчезла в незаметном лазе.
Стучать он не стал, и, когда толкнул дверь, Эля вскрикнула от неожиданности. Илюшин одним взглядом окинул комнату, поразившись тому, насколько она отличалась от той, выходившей окнами в сад, возле которой он стоял, когда выследил девушку.
В этой комнате стены были затянуты темной тканью, а одна и вовсе закрыта ширмой, из-за которой виднелись длинные металлические
Когда Илюшин вошел, Эля сидела возле столика, на котором были разложены инструменты, а Валентин Ованесович возился у основания этой конструкции. Услышав ее вскрик и обернувшись, Корзун не вскочил, а неторопливо поднялся, стягивая тонкие перчатки. По губам его пробежала усмешка, он покачал головой, будто досадуя на самого себя, что забыл запереть дверь.
– Значит, иллюзионист… – сказал Макар, останавливаясь перед дверью. – Рано вы ушли из профессии, Валентин Ованесович. Ваш талант не до конца реализован.
Они переглянулись.
– Только не говорите о вашей непричастности к делу Шестаковых, – предупредил Илюшин. – Хоть и с большим опозданием, но до меня все-таки дошло, кому я обязан встречей с призраком Татьяны Любашиной.
Он невесело рассмеялся.
– Знаете, Валентин Ованесович, а ведь я действительно поверил в то, что видел нечто потустороннее… Я понимаю, что на это вы и рассчитывали.
Испуг на лице Эли сменился раскаянием.
– Мы не хотели вас обманывать, – жалобно сказала она, делая шаг к Илюшину. – То есть нет, хотели… но не специально…
Она сбилась, снова взглянула на Корзуна, ища поддержки. Тот подошел к ней, взял за руку.
– Вы садитесь, Макар Андреевич, – он указал на стул возле окна. – Надеюсь, драться не собираетесь?
– Нет. Не собираюсь.
Илюшин прошел к стулу, бросил взгляд в окно, затянутое тонкой поблескивающей сеткой. От банок, стоявших на подоконнике, пахло скипидаром и краской.
– Я понял, что Шестаковы используют меня в своих интересах, только сегодня утром. Мне и в голову не могло прийти, что тем же самым занимаетесь и вы.
– Мы вас не использовали! – горячо возразила Эля.
– Именно это вы и делали. Создавали противовес своей семье: они старательно убеждали меня, что призрак – это их рук дело, а вы – в том, что он существует, хотя поверить в это было почти невозможно. Вы победили. Я вам поверил и чуть не уехал из города в твердой уверенности, что привидения существуют.
– Почему не уехали, если не секрет? – поинтересовался Корзун, сохраняя невозмутимость.
– Я вспомнил брошенную вами фразу об интересной профессии и спросил у Афанасьева, чем вы занимались раньше.
– А-а-а… – протянул бывший иллюзионист. – Да, сам виноват, сболтнул лишнего. Недооценил вас немного.
Ни в голосе, ни во взгляде его не было враждебности. Илюшин почувствовал нечто вроде восхищения ими обоими.
– Эля, идея с привидением принадлежала вам?
Девушка кивнула. Щеки ее чуть покраснели, но в остальном
– Я догадывалась, что мать убила Танюшу, – ровно сказала она. – В тот вечер они вернулись замерзшие, страшные, и руки у мамы были красные, с потрескавшейся кожей. Вы понимаете – я не могла знать точно… Мне было девять лет. Я любила Таню – иногда мне казалось, что я люблю ее даже больше, чем маму. Я тосковала без нее, но когда позже я пыталась заговорить о ней, что-нибудь вспомнить, тетя Роза обрывала меня. Поэтому я перестала вспоминать – вслух, вы понимаете?
– Вы с кем-нибудь поделились?
– Нет, конечно! С кем? Единственный человек, которому я могла все рассказать, был мертв. Мама утеплила стену между комнатами и из крайней сделала проход в сарай, хотя это было бессмысленно – представьте только, жилая комната стала частью сарая! Мне кажется, если бы она могла, то разрушила бы их, чтобы ничто не напоминало ей о Тане.
– Когда вы придумали призрак, вы уже знали точно, что она убила Любашину?
Эля покачала головой.
– Я подслушала обрывки ее разговора с Эдиком, Леней и Ларисой – они обсуждали, как избавиться от Таниной дочери, которая выросла и решила претендовать на наследство. Я толком ничего не поняла, потому что они разговаривали полунамеками, очень тихо, но мне стало страшно. Знаете, у меня не было уверенности ни в чем… только догадки… но я помнила мамины распухшие руки в тот вечер и как тетя Роза лежала наверху, а мама никого к ней не пускала…
Пятна на ее щеках стали ярче.
– Я разыскала Соню и поговорила с ней. А Валя сказал, что сможет реализовать мою идею.
Девушка взглянула на Корзуна, и тот едва заметно кивнул.
– Как вы это сделали, Валентин Ованесович?
Тот поколебался, затем признался:
– Система шторок в зеркалах. Дело сложное, понадобилась выдумка, да и в чужом помещении крайне сложно работать… Эля придумала открыть дверь из сарая, разобрав завалы, и я проходил оттуда. Через шкаф, – Корзун усмехнулся в ответ на недоверчивый взгляд Макара. – Пару месяцев пришлось потрудиться – работал, когда в доме никого не оставалось. Все, что можно, собирал в подвале, а затем приносил с собой. Кроме Сони… – Он улыбнулся. – Она приходила сама.
– Вы хотите сказать, когда я видел отражение, девушка была в комнате?
– Соня стояла за одним из больших зеркал, – кивнула Эля.
– Самое главное было – бесшумно поднять и опустить шторку, – добавил Корзун. – И успеть сделать это за секунду, пока человек оборачивается. В общем, сложностей немало. Так что на это ушло время, но зато когда все получилось…
Он замолчал.
– Что тогда? – настойчиво спросил Макар.
– Тогда все мои подозрения подтвердились, – ответила вместо него Эля.
– Неужели Эльвира Леоновна поверила, что видела призрак?
– Ну вы же поверили, – очень просто сказала она. – Соня ужасно похожа на свою маму, а Валя сделал все так, чтобы никто не догадался, что это фокус.
– И как она отреагировала, когда увидела отражение?
– Закричала и потеряла сознание, – сказала Эля после паузы. – А когда пришла в себя, чуть не разбила зеркало.
– Если бы она это сделала, мы бы лишились единственного в своем роде механизма, – заметил Корзун. – Практически уникального.