Призрак великой смуты
Шрифт:
Кроме того, с этими питерскими товарищами прибывает и батальон регулярной Красной гвардии, что само по себе звучит грозно. Возникает вопрос: имея свою вооруженную силу, не расформируют ли они наши, собранные с таким трудом, отряды вооруженных бакинских рабочих? Как я слышал, в корпусе Красной Гвардии на высших командных должностях служат даже бывшие царские офицеры и генералы! Если это правда, то это просто чудовищно!
Что же делать, с кем посоветоваться? Я не находил себе места. А тут еще из Петрограда пришла новая телеграмма:
«Эшелоны с батальоном Красной Гвардии прибывают в Баку тридцать первого января по новому стилю. Командир батальона – товарищ Сергей Рагуленко. Встречайте.
– Господи, – подумал я, – ведь тридцать первое января – это завтра!
31 января 1918 года. Утро. Баку. Тифлисский железнодорожный вокзал
Серый, словно посыпанный пеплом бронепоезд, весь в белых разводах и пятнах зимнего камуфляжа, с большой надписью на борту «Советский Петроград», медленно втянулся на первый путь, и с лязгом замер у перрона. Дезертиры, увидев бронированное чудовище, предпочли ретироваться, чувствуя, что прибытие этого поезда грозит им в будущем большими хлопотами. С лязгом открылись бронированные двери вагонов, и на перрон высыпали бойцы десанта, вооруженные винтовками с примкнутыми штыками и одетые в такие же, под цвет бронепоезда, серые с белым бушлаты и мохнатые папахи с красными звездочками.
Следом за бронепоездом на второй путь начал втягиваться эшелон из пары классных вагонов, теплушек и платформ с какими-то закутанными брезентом машин. Батальон регулярной Красной Гвардии прибыл в Баку.
Степан Шаумян пришел встречать петроградцев в сопровождении своих товарищей по Бакинскому комитету РСДРП(б): Прокофия Джапаридзе, Ираклия Метаксы, Нариман-бека Нариманова, Ивана Фиолетова, Якова Зевина и Азиз-бека оглы Азизбекова, а также небольшого отряда бакинских красногвардейцев.
«Да, это сила! – подумал про себя Шаумян. – Теперь понятно, почему войска кайзера были разбиты под Ригой. Это настоящие солдаты, а не наши рабочие нефтепромыслов и портовые грузчики, которым дали в руки винтовки».
Вздохнув, он с облегчением понял, что ему придется передать власть в руки уполномоченных из Центра. Собственно, бакинская чехарда и безвластие ему уже порядком надоели. Тем более что все шло от плохого к худшему, и он вынужден был лавировать между различными политическими группировками, которые не имели достаточных сил, чтобы взять и удержать власть, но при этом этих сил вполне хватало, чтобы не дать своим оппонентам заняться созидательной работой.
Тем временем из классного вагона вышли двое. Один из них был небольшого роста, в штатском пальто с каракулевым воротником и шапке пирожком. Другой, высокого роста, широкоплечий, в таком же, как у стрелков, пятнистом бушлате, туго перетянутом ремнями офицерской портупеи.
В напряженной тишине гости из Петрограда направились к группе местных товарищей.
– Здравствуйте, товарищи, – сказал человек в штатском.
Шаумян узнал в нем журналиста из владикавказской газеты «Терек», который, как он слышал от товарищей, привлекался в свое время царским правительством по делу томской подпольной типографии, был арестован, но выпущен из-за отсутствия улик. Кажется, он писал в «Терек» интересные материалы под псевдонимом Киров. Оказывается, что этот Киров не только в прошлом неплохой журналист, но теперь еще и представитель петроградской власти.
Тем временем Киров достал из внутреннего кармана пальто сложенную вчетверо бумагу, и протянул ее Шаумяну.
Это был мандат, подписанный Предсовнаркома Сталиным, в котором говорилось, что товарищ Костриков Сергей Миронович является специальным представителем Совнаркома на Кавказе.
– Я послан к вам, – сказал Киров, – для того, чтобы помочь вам разобраться в политической обстановке, которая сложилась на Северном Кавказе и Закавказье, и оказать содействие в установлении подлинной советской власти и организации корпуса Красной Гвардии. Ну и для организации бесперебойного снабжения Советской России нефтью. А это товарищ Рагуленко – командир сводного батальона Красной Гвардии. Под его командой пятьсот штыков личного состава, один бронепоезд и десять пушечных бронированных боевых машин на гусеничном ходу.
– Товарищ Костриков… – начал было Шаумян, но представитель Совнаркома прервал его жестом руки.
– Можете называть меня по партийному псевдониму – Киров, – сказал он, – многие товарищи его знают лучше, чем мою фамилию.
– Так вот, товарищ Киров, – поправился Шаумян, – я хочу поблагодарить товарища Сталина за реальную помощь. Обстановка у нас в Баку действительно сложилась трудная,
Киров понимающе кивнул головой. О бакинских делах он знал лишь по материалам, с которыми его познакомили в Петрограде. Но нечто похожее происходило и во Владикавказе. Стоило центральной власти пошатнуться, как из всех щелей повылезали местные «наполеоны», которым захотелось обустроить отдельно взятое ханство, эмирство, государство в отдельно взятом хуторе, станице, ауле. Самое поганое заключалось в том, что за этими «наполеонами» была какая-никакая вооруженная сила. И одной лишь грубой силой порядок тут было не навести. Можно, конечно, снести артогнем мятежный аул или станицу, но это могло лишь еще больше раскочегарить пламя мятежа.
– Вот что, товарищ Шаумян, – сказал Киров, – негоже решать серьезные дела прямо тут, на перроне. Давайте проедем к вам в Бакинский комитет РСДРП, где и продолжим нашу беседу.
31 января 1918 года. Баку. Бакинский комитет РСДРП
Председатель Бакинского Совета рабочих и солдатских депутатов Степан Георгиевич Шаумян
– Товарищ Шаумян, – сказал мне Киров, когда все расселись за длинным столом для заседаний, – я хочу передать вам слова товарища Сталина, которыми он напутствовал меня перед отъездом в Баку. Он сказал буквально следующее: «Товарищ Киров, помните, что у Советской России лишь один источник нефти, и он находится в Баку. От того, в чьих он руках, во многом будет зависеть судьба нашей власти». И он, безусловно, прав. За нефть мы должны драться не на жизнь, а на смерть. Можно понять сложность сложившейся в Баку обстановки, но это не дает нам право оправдывать свою бездеятельность и нерешительность. Я знаю, что Кавказский фронт практически весь разложился, и большинство солдат дезертировало. А те, кто еще не успел это сделать, не желают воевать, и бросят свои позиции, лишь только турецкие войска начнут наступление. А они будут наступать. Да, правительство Турции ведет с нами переговоры о прекращении боевых действий. Но местные турецкие военачальники могут начать наступать на свой страх и риск. Не стоит забывать и о британцах, с которыми у нас состояние необъявленной войны. Они сейчас находятся в Персии, откуда не так далеко до Баку. Я уже не говорю о местной контрреволюции и сепаратистах, провозгласивших Закавказский комиссариат, спешно созданный в Тифлисе, в котором собрались все враги советской власти – от грузинских меньшевиков и армянских дашнаков до азербайджанских мусаватистов. Они провозгласили в своей декларации, что будут ждать решения Учредительного собрания, которому и передадут власть. Но на самом деле они, под патронатом консулов стран Антанты в Тифлисе, готовятся провозгласить независимые от Советской России буржуазные республики.
Товарищ Киров сделал паузу и вздохнул.
– Между прочим, – сказал он, – дашнаки и мусаватисты преспокойно заседают у вас в Бакинском Совете рабочих и солдатских депутатов. Я понимаю, что они избраны теми, кому они сумели заморочить головы. Но долго так продолжаться не может. Надо в самое ближайшее время под каким-либо формальным предлогом распустить этот Совет и провести новые выборы. А перед этим начать массированную агитацию рабочих и крестьянских масс, в ходе которой рассказать всем трудящимся о подлинном лице этих националистов, прикрывающихся социалистическими лозунгами.
– Да мы все прекрасно понимаем, товарищ Киров! – воскликнул я. – Только и вы нас поймите: мы здесь оторваны от России, и ваш приезд – это первая реальная помощь Центра Бакинскому Совету.
– Именно потому товарищ Сталин и прислал нас сюда, – сказал Киров. – Давайте все вместе подумаем, что можно сделать в самое ближайшее время для того, чтобы установить в Баку подлинную власть Советов.
Товарищ Киров перевел дух и оглядел сидящих за столом членов Бакинского комитета РСДРП(б).
– И еще, товарищ Шаумян, – сказал он, – будьте осторожны в национальном вопросе. Совершенно недопустимо привлекать отряды дашнаков для борьбы с мусаватистами, и наоборот. Лучше всего, если они будут бороться против внешней агрессии. Армянские отряды можно направить в отвоеванную от турок так называемую Турецкую Армению. Армяне должны понять грозящую им опасность – войска Кавказского фронта, как я уже говорил, практически небоеспособны, и если турки начнут поход на Баку, противостоять им будет просто некому. В районе Александрополя находится отряд Андраника Озаняна, но ему в одиночку натиск турок не выдержать.