Призрак. Мировая классика Ghost Stories
Шрифт:
– Со временем это даст вам силу.
– Какую силу?
– Силу, которую профаны называют сверхъестественной. Она вполне естественна, но дается лишь тому, кто глубже проник в тайны природы.
– Но если эта сила добрая, почему же ее надо таить от других?
– Потому что дурной человек легко может злоупотребить ею.
– Но как же вы можете быть уверены, что она не попадет в дурные руки?
– Мы очень тщательно экзаменуем наших посвященных.
– И меня будете экзаменовать?
– Конечно.
– Кто же именно?
– Эти люди живут в Лондоне.
– Значит, я должен буду туда поехать?
–
– А затем?
– А затем вы приступите к изучению.
– К изучению чего?
– Многое вам придется заучивать наизусть. С этого вы и начнете.
– Но если материал, который я буду заучивать, печатный, почему же не сделать его общим достоянием?
– Он не печатный. Он дается в рукописи. Каждый список пронумерован и дается посвященному под честным словом никому не показывать его. Еще не было случая, чтобы список этот потерялся или попал в руки непосвященных.
– Ладно, – сказал я. – Все это очень интересно. Можете проэкзаменовать меня, или как там это у вас называется.
Несколько времени спустя – так, через неделю или около того – я проснулся чуть свет от очень странного ощущения. Это был не кошмар и не сон, так как ощущение продолжалось и в течение дня. Оно не было болезненным, но было совсем особенным и неприятным – что-то вроде зуда во всем теле, как от прохождения электрического тока. Мне сейчас же вспомнился маленький доктор.
Через несколько дней он сам явился ко мне.
– Ну, – молвил он с улыбкой, – вы экзамен выдержали. Теперь решайте сами, и уж окончательно, хотите ли вы продолжать. Потому что это – не такая вещь, которую можно начать и бросить. Это дело серьезное, и надо или не браться за него, или уж предаться ему всей душой.
Я и сам начинал понимать, что это дело серьезное, – настолько серьезное, что для него, пожалуй, и не найдется места в моей битком набитой всякими делами жизни. Я так и сказал ему, и он не обиделся на меня.
– Отлично! – молвил он. – Больше мы не будем говорить об этом, если только сами вы не передумаете.
Но это еще не все. Месяца два спустя, в проливной дождь, ко мне зашел укрыться от дождя маленький доктор и привел с собой другого доктора, имя которого было мне знакомо как известного исследователя тропических стран. Я велел развести огонь в камине. Пока они обсушивались, у нас завязался разговор. Я не мог не обратить внимания на то, что знаменитый путешественник очень почтительно обращался к маленькому доктору, который к тому же был моложе его годами.
– Он один из посвященных мной, – пояснил мне этот последний. – А знаете, – повернулся он к своему спутнику, – Дойль одно время совсем было решил присоединиться к нам.
Путешественник воззрился на меня с большим интересом и завел речь со своим наставником о чудесах, которые он видел и, как я понял, сам творил. Я слушал их, разинув рот. Это был словно разговор двух сумасшедших. Особенно врезалась мне в память одна фраза:
– Когда вы в первый раз взяли меня с собой и мы пролетали над тем городом, где я когда-то жил в Центральной Африке, я в первый раз увидел острова посередине озера. Я знал, что там есть острова, но никогда не видел их – они отстоят слишком далеко от берега. Не странно ли, что я впервые увидал их, живя в Англии?
Были
Еще один курьезный опыт, о котором стоит упомянуть. Я вызвался однажды переночевать в доме «с привидениями» в Дорсетшайре. Со мной были еще двое. Мы составляли депутацию от Общества психических исследований, в котором, к слову сказать, я состою со дня его открытия. В доме раздавались иногда необъяснимые докучливые стуки, не дававшие покоя жильцам, которые были связаны контрактом и не могли переехать на другую квартиру. Мы просидели, не ложась, две ночи. Первая прошла спокойно; на вторую мы остались вдвоем с м-ром Подмором, известным ученым: третий наш товарищ уехал. Разумеется, мы приняли все меры предосторожности против обмана, протянули шерстинки через лестницы и т. п.
Ночью поднялся страшный шум и грохот. Как будто кто-то дубасил по столу толстой палкой. Это было отнюдь не похоже на случайный треск половиц или шкафов – нет, это был настоящий, оглушительный шум.
Двери были все настежь, и мы первым делом бросились в кухню, откуда, казалось, шли звуки. Там все было в порядке – наружные двери заперты, окна тоже, шерстинки не тронуты. Подмор унес свечу, сделав вид, что мы оба ушли в гостиную; но на самом деле я остался в кухне, в надежде, что шум возобновится. Но он не повторился. Чем он был вызван – не знаю. По рассказам жильцов, и те шумы, которые они раньше слышали, были в таком же роде…
Несколько лет спустя дом этот сгорел. Было ли тут при чем-нибудь привидение, водившееся в нем, или не было, – знаю только одно, что в саду оказался зарытым скелет ребенка лет десяти. Надо полагать, что ребенок был убит и схоронен безвременно. А уверяют, будто молодая жизнь, оборванная внезапно и насильственно, может и после смерти сохранить запас неизрасходованной силы, проявляющейся самыми странными способами. Но тут мы уже снова попадаем в область фактов, которые страннее вымысла. Неведомое и чудесное обступает нас со всем сторон. Бродит около нас, витает над нами, реет смутными образами, то мрачными, то пронизанными светом, – но всегда напоминая нам, что пределы того, что мы называем материей, ограничены и что мы не должны отвращаться от духовности, если хотим остаться в соприкосновении с истинными глубинными фактами жизни.
Перевод З. Жуковской, 1916
Александр Дюма
Тысяча и один призрак
Вместо предисловия
Мой милый друг, вы часто говорили мне в те вечера, которые стали так редки, когда каждый говорил непринужденно, высказывал свои заветные мечты, или фантазировал, или черпал что-то из воспоминаний прошлого, – вы часто говорили мне, что после Шехерезады и Подье я самый интересный рассказчик, которого вы слышали.