Призраки грядущего
Шрифт:
Поначалу они шли без всяких происшествий, однако вскоре из тьмы раздалось шипение, оно становилось все громче, и сотни горящих глаз уставились на них. Тропа была слишком узка, чтобы Киалл мог держать Танаки за руку, но он все время оглядывался на нее, черпая силы в ее присутствии.
Справа от тропы показались белые волки и сели в ряд, глядя на путников. Это были огромные звери, величиной со степных лошадей.
Внезапно они завыли и бросились вперед. Киалл попятился, но Танаки удержала его за камзол.
— Не сходи
Волки подступили совсем близко и остановились, ощерив клыки, в нескольких пядях от Серебряной Тропы.
Путники уходили все дальше в непроглядную тьму. Поблизости раздался вопль, следом пронзительный безумный смех. Идущие промолчали. Вверху захлопали крылья, но Киалл не увидел там ничего, кроме мрака.
Потом на время настала тишина.
Чареос шел, не обращая ни на что внимания. Бельцер погиб, Маггриг и Финн мертвы. Он искал утешения в воспоминаниях, бездумно шагая вслед за Гарокасом.
— Чареос, помоги, — послышалось слева. Из мрака, спотыкаясь, шел Бельцер, израненный, но живой. Чареос сошел с тропы. С Бельцера сползла кожа, и чешуйчатое чудовище бросилось на воина.
Чареос замер на месте.
Киалл метнулся к нему, обхватил рукой за пояс и повалил. Чудовище, передвигаясь с ужасающей быстротой, уже нависло над ними. Но тут рядом с упавшими возник маленький Чиен-Цу и рубанул чудовище по шее своим серебряным мечом. Гарокас и Танаки втащили Чареоса на тропу, Киалл вернулся сам, а за ним, пятясь, последовал Чиен.
Аста, глядя на Чареоса, покачал головой. Этим глупцам ничего не втолкуешь. Ими руководят такие понятия, как любовь, честь, долг, дружба. Надиры тоже ценят все эти вещи, но относятся к ним по-другому. Вместо того чтобы любить одного человека, они любят свое племя. Честь и долг для них — не отвлеченные, а вполне осязаемые истины и означают служение избранному ими вождю. А дружба, даже закаленная войной, и вовсе пустяк. Стоит хану сказать слово, и один друг срубит голову другому — может быть, с сожалением, но без малейшего колебания. Ни один надир не сошел бы с Серебряной Тропы.
Аста зашагал дальше.
Тьма сомкнулась вокруг них, и шаман сказал:
— Стойте тихо и ждите, пока вновь не увидите свет. Но потом идите быстро, ибо я не смогу долго удерживать Врата.
Настала тишина, нарушаемая лишь шелестом крыльев вверху и клацаньем когтей о камень за пределами тропы. Потом во тьме зажегся, ширясь, луч тускло-серого света.
— Пошли! — закричал шаман и бросился в луч. Все бегом устремились за ним, и тут Танаки одной ногой соскользнула с тропы, и поросшая шерстью рука мгновенно ухватила ее за лодыжку. Танаки выхватила меч и ударила по руке. Рука разжалась, но к девушке уже неслись громадные волки. Оттолкнувшись ногами, Танаки прыгнула в исчезающие Врата.
Она тяжело ударилась о землю, прокатилась по ней и привстала на колени. Врата исчезли, а она стояла на горном карнизе
Киалл помог ей подняться.
— Не хотел бы я прогуляться по этой тропе еще раз, — сказал он.
Она, не в силах говорить, только кивнула. Чареос сидел в стороне, потупив взор. Киалл никогда еще не видел его таким старым и усталым.
— Он был сильный человек и настоящий друг, — сказал, подойдя к нему, Киалл.
— Дурак он был, как и все мы. Но я доведу игру до конца. Что будем делать, Киалл? Окружим город и потребуем освободить Равенну?
— Как скажешь, Чареос.
Чареос встал, распрямил спину и с улыбкой хлопнул Киалла по плечу:
— Жизнь продолжается, мальчик. Не беспокойся обо мне.
Аста-хан подошел и присел на корточки перед Чареосом.
— Под Ульриканом протекает подземная река. Великий Тенака вывел в нее подземные стоки и укрепил стены туннеля, чтобы можно было уйти из города в случае осады.
— Ход охраняется? — спросил Киалл.
— Не людьми. Хорош был бы секрет, если бы все солдаты Ульрикана о нем знали. Даже узники, работавшие на постройке туннеля, были умерщвлены.
— Тем не менее он охраняется, — сказал Чареос. Аста прикрыл глаза.
— Да, Мастер Меча. Пользуясь кровью убитых, я наложил на него заклятие. Я связал этот ход с Пустотой.
— С Пустотой? — повторил Киалл.
— Ты только что прошел сквозь нее. Только под Ульриканом нет Серебряной Тропы.
— Неужели опять? Я не могу больше! — сказала Танаки.
— Сможешь! — прошипел Аста. — Идти недолго — каких-то двадцать шагов. Я поведу вас.
— Ну а потом? — спросил Чареос. — Как мы доберемся до Равенны?
Танаки выступила вперед:
— Вам до нее не добраться. Спроси Асту. Ни один мужчина не сможет войти в Женский Дворец — а вот я смогу.
— Ну нет, — заспорил Киалл. — Я не позволю. Это...
— Слишком опасно, да? — усмехнулась Танаки. — Но это единственная ваша надежда.
— Она права, — с блеском в глазах сказал Аста. — Не зря в ней течет кровь великого Тенаки.
Чиен-Цу и Гарокас подошли и стали слушать, как Танаки излагает свой план.
— Вопрос в том, когда начать, — заметил Чареос.
— Сейчас, — заявил Аста. — Путь через Пустоту занял много недель, хотя нам они показались часами. Еще несколько дней — и Равенна родит.
— Может быть, дождаться ее родов? — предложил Гарокас.
— Нет! — отрезал Аста. — Тогда Джунгир повезет царицу с наследником по всему своему царству. Их будут окружать воины, и мы к ним не подступимся. Это нужно сделать теперь — этой же ночью.
Чиен промолчал, только пристально поглядел на шамана. Тот многого недоговаривал. Но это ничего — у Чиена своя цель. Он поможет им, а потом потребует платы. Чиен отошел к Оши. Тот, весь серый, смотрел немигающими глазами — путешествие через Пустоту привело его в ужас.