Призраки (Haunted)
Шрифт:
Нет, стоит Веберу надеть это черное трико, и почтеннейшая публика уже исходит слюной, ждет не дождется, когда можно будет его ударить. Он кладет на лицо белила, становится за свое невидимое стекло, начинает кривляться – и наличность течет рекой. В основном в небольших университетских городах, но и на ярмарках мы зарабатывали неплохо. Даже если народ воспринимает все это как шоу менестрелей, они все равно платят деньги, чтобы ударить его по лицу. До крови.
Когда номер с клоуном мимом себя исчерпал, мы попробовали новый аттракцион, в барах в придорожных гостиницах. «За пятьдесят
– Нет, ребята, я – пас…
Сидя на полу среди арахисовых скорлупок, прикрывая руками нос, она, эта девушка, говорит:
– Давайте я лучше пойду в летную школу. Буду вашим пилотом. Мне действительно хочется вам помочь.
А у нас уже выстроилась целая очередь, с денежкой наготове. Наверное, полбара: разведенные отцы, брошенные бойфрен ды, просто парни с особо тяжелыми случаями детской психологической травмы приучения к горшку, – все ждут не дождутся, когда можно будет отвесить свой самый душевный удар.
Флинт говорит:
– Я сейчас все устрою. – Он помогает своей подруге подняться на ноги. Берет ее под локоток и ведет в женский туалет. Заходит туда вместе с ней, оборачивается в дверях и говорит, подняв руку с растопыренной пятерней: – Дайте мне пять минут.
Только только мобилизовавшись из армии, мы не знали, как еще заработать такие деньги. Так, чтобы легально. Как говорил Флинт: пока еще не издали закона, запрещавшего людям платить за то, чтобы дать тебе в морду.
И вот Флинт выходит из женского туалета, в парике своей девушки, с лицом, чисто выбритым и накрашенным, как красятся женщины. Его рубашка расстегнута и завязана узлом под грудью, а внутрь набиты бумажные полотенца, скатанные в два больших шара. На его губы ушел, наверное, целый тюбик помады. Он говорит:
– Ладно, продолжим…
Мужики в очереди возмущаются, мол, это чистой воды надувательство: платить полсотни, чтобы дать в морду какому то парню, переодетому бабой.
И Флинт говорит:
– Ну, пусть будет десятка…
Но народ жмется: деньги можно потратить на что нибудь более стоящее.
И вот тогда Вебер идет к музыкальному автомату. Бросает в прорезь четвертак. Жмет на кнопки – и тут начинается волшебство. Включается музыка, и не проходит и двух секунд, как все мужики в баре издают долгий, протяжный стон.
Играет финальная песня из фильма «Титаник». В исполнении этой девушки из Канады.
И Флинт, в своем блондинистом парике, с большим клоунским ртом – Флинт встает на табурет, потом – на стол, и поет. Весь бар наблюдает за ним, и Флинт выкладывается по полной. Он поет. Водит руками вверх вниз по бедрам. Его глаза закрыты, видны только блестящие синие тени для век. Его губы похожи на красное смазанное пятно. Он поет.
В нужный момент Вебер подает Флинту руку. И тот опирается на его руку, по женски, продолжая двигать губами синхронно песне. Теперь все видят, что его ногти накрашены красным лаком. И Вебер шепчет ему на ухо:
– Я пять баксов скормил этому автомату. – Он помогает Флинту спуститься и подводит его в первому парню в очереди. Он говорит: – Сегодня они будут
В тот вечер из пяти баксов, потраченных Вебером на музыкальное сопровождение, они сделали почти шесть сотен. В баре не осталось ни единого человека, чей кулак не окрасился бы косметикойс лица Флинта. Были парни, которые били его, пока у них не уставала рука, а потом снова вставали в очередь – чтобы повторить то же самое другой рукой.
Эта слезливая песенка из «Титаника», она едва не прикончила Флинта. Песенка и еще – парни с тяжелыми перстнями на пальцах.
После этого мы установили такое правило: никаких перстней и колец. И еще мы всегда проверяли, не прячет ли кто в кулаке столбик монет или свинцовое рыболовное грузило, чтобы утяжелить руку.
Кстати, из всех любителей таких развлечений, женщины – хуже всего. Бывают такие, которые не успокоятся до тех пор, пока у тебя изо рта не посыплются зубы.
Женщины – чем они больше выпьют, тем больше им нравится, нравится, нравится бить трансвестита. Зная, что это мужчина. Особенно если он лучше одет и выглядит лучше их. Пощечины мы разрешали, но запрещали царапаться.
В общем, достаточно быстро мы захватили свою нишу на этом рынке. Вебер с Флинтом начали меньше есть. Пили только облегченное пиво. В любом новом городе они подолгу разглядывали себя в зеркале: стояли боком, втянув живот, расправив плечи и выпятив задницу.
И с каждым разом, с каждым новым городом, у них у каждого как будто прибавлялось по чемодану. Для их модных платьев, для вечерних нарядов. Потом они перешли на специальные пакеты для одежды, чтобы платья не так сильно мялись. У них были пакеты для туфель и коробки для париков. У каждого – по большому набору косметики.
Дошло до того, что на эти наряды они тратили чуть ли не больше, чем зарабатывали. Но стоило только об этом заговорить, как Флинт заявлял:
– Для того чтобы сделать деньги, надо сперва их потратить.
И все это – не считая расходов на музыку. Сперва музыку ставили наобум, но потом обнаружилось, что люди охотнее лупят тебя по роже в сопровождении следующих альбомов:
«Сolor Me Barbra»
«Stoney End»
«Тhe Way We Were»
«Thighs and Whispers»
«Broken Blossoms»
Или «Веасhes». Да, особенно «Beaches».
Заприте Махатму Ганди в монастыре, отрежьте ему яйца, накачайте его демеролом, и он все равно врежет вам в морду, если поставить ему эту песню, «Wind Beneath Your Wings». Спросите хотя бы у Вебера. У него большой опыт.
В армии их этому не учили. Там их учили другому. Но когда возвращаешься на гражданку, как то нигде не встречаются объявления из серии: требуются эксперты по снабжению армии, операторы военных систем наведения и дозорные. Они вернулись домой – и не нашли никакой работы. Ничего, где платили бы столько же, сколько Флинт срубал с публики, сверкая ногами в длинном разрезе, сбоку на темно зеленом атласном вечернем платье – ногами в тончайших нейлоновых чулках, выпирающих из золоченых сандалий. Флинт, замазывающий синяки в перерывах между песнями и ударами. С его сигаретой, измазанной красной помадой. Помадой и кровью.